Анош Ирани - Песня Кахунши

– Бомбей!

– Отныне он будет называться по-другому. Этот остров принадлежит богине Мумбадеви, так вернем же его индуистам! Да здравствует Махараштра!

Чамди знает, что Махараштра – это штат, а Бомбей – столица этого штата. Ему миссис Садык рассказывала.

Ананд-бхаи поджигает карту золотой зажигалкой.

– Мы сожжем тело Бомбея, чтобы возродился Мумбай!

Все молчат.

– Сегодня ночью мы не пойдем в мусульманские кварталы. Для этого нужно больше людей. В Донгри, Маданпуру, Агрипаду, к Главной больнице и Бхенди-базару соваться не будем. Займемся одним семейством. Но прежде чем мы выступим, я хочу представить вам кое-кого.

Фонарик светит Чамди прямо в глаза, и он невольно заслоняется рукой.

– Это мой мальчик, Чамди. Он пойдет с нами. Сегодняшняя ночь станет его посвящением.

– Вот этот хлюпик? – спрашивает кто-то.

– Он маленький, но храбрый. Его друг Сумди погиб при взрыве, который унес жизнь Намдео Гирхе. Теперь Чамди хочет отомстить за друга. Он жаждет мусульманской крови.

Похоже, Мунна потрясен этими словами. Интересно, он не знал о смерти Сумди или его потрясло то, что Ананд-бхаи принимает Чамди в свою банду? Впрочем, это не так уж важно.

– В Шаан-Гали живет семья мусульман. Все знают Абдуллу, хозяина «Аравии»? Здесь, за углом?

– Это тот, у которого курятина всегда перченая? – уточняет человек с железным прутом.

– Он самый. Его племянник живет в Шаан-Гали.

– Ханиф? Таксивала?

– Именно. Таксивала Ханиф с женой и новорожденным ребенком. Этой ночью мы их кремируем в собственном доме. Без молитв.

У Чамди обрывается сердце.

Может, это Ананд-бхаи так шутит? Пошутил же он, когда резанул язык Чамди, чтобы проучить его? «А если я скажу, что уже усвоил урок? Вдруг он меня отпустит? – думает Чамди. – Неужели он заставит меня смотреть на этот ужас?»

Человек с прутом говорит:

– Что-то я бензина не вижу.

– Бензин получим на месте, – отвечает Ананд-бхаи.

– Шаан-Гали вообще-то в индуистском квартале. Зачем нам столько оружия, мы ведь собираемся спалить всего одну семью?

– А вдруг кто-нибудь из наших братьев-индуистов посочувствует Ханифу? Оружие поможет им вспомнить, что долг превыше дружбы. Соседи хорошо относятся к этой семье. Жена Ханифа учит детей читать и писать, сам Ханиф всегда подвозит бесплатно, если что-то случается.

Дверь комнаты Дарзи распахивается, на пороге появляется старуха. Кое-кто почтительно приветствует ее, но издалека. Приблизиться никто не решается. Чамди взглядом умоляет ее помочь. Вот бы она позвала его! Если он сам бросится к ней, Ананд-бхаи придет в бешенство. Чамди закрывает глаза и думает о ящичке с богами. Может быть, хоть они его спасут?

И старуха, кажется, услышала его. Чамди не может поверить своему счастью.

– Ананд, пусть мальчик идет в дом.

Ананд-бхаи не отвечает.

– Пора, – обращается он к своей банде.

– Как будем добираться? – спрашивает кто-то.

– Автобусом первого класса!

Толпа гогочет.

– Ананд! Оставь мальчика дома, я прошу тебя!

– Иди домой, старуха! – рявкает он.

Из темноты возникает силуэт Дарзи. Он кладет руки на плечи старухи и уводит ее.

– Ананд-бхаи, – тихо говорит Чамди, стараясь, чтобы услышал только он. – Ананд-бхаи, я усвоил урок. Я больше никогда не скажу неправду. Простите меня.

– Давно простил. Сейчас нам пора заняться делом. Когда-нибудь тебя будут бояться и уважать не меньше, чем меня. Я знаю, у тебя большое будущее. Ты смелый парень, и сердце у тебя на месте. Ничего, даже мне в первый раз было не по себе. Это пройдет, и ты станешь свободным. Убиваешь, жрешь в свое удовольствие, трахаешь девчонку в свое удовольствие и ложишься спать с легкой душой.

– Но, Ананд-бхаи…

– Это твой долг. Что будет с Гудди, если ты его не исполнишь? Ты ведь не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось?

В узком проулке Шаан-Гали тишина. Где-то играет музыка. Это радио, слышен треск помех. В окнах нет света. Перед домами стоят большие бочки, в них жильцы держат воду. Некоторые лачуги сколочены из струганых досок и бамбуковых шестов, полы хлипкие. Рядом несколько домов на фундаменте. Кое-где видны зеленые навесы, на веревках сушится белье.

Люди Ананда-бхаи идут быстрым шагом, в руках ножи, прутья и биты. Им наплевать, заметят их или нет. Ананд-бхаи держит Чамди за плечо. Мунна сердито смотрит на Чамди. Футболка у Чамди совсем вылезла из шорт, и он заправляет ее обратно.

Лунный свет отражается от жестяных крыш, от клинков ножей. Чамди хочется рвануться вперед, предупредить семью Ханифа о нападении. У него ведь быстрые ноги, а какой от них толк, если нельзя сделать доброе дело? Вот только Чамди не знает, где дом Ханифа, а если бы и знал, что тогда было бы с Гудди?

Улочка кончается тупиком. Люди Ананда-бхаи останавливаются у синей лачуги, стоящей на отшибе. Перед дверью цветочные горшки. В бутылке из-под воды «Бислери» вянет лиана. Дверь крепче, чем у соседей. И окно закрыто ставнями. У стены велосипед со спущенными шинами. Под навесом черное с желтым такси, на крыше блестит багажная решетка. Чамди очень надеется, что Ханиф проснется, посадит семью в машину и умчится подальше отсюда.

Ананд-бхаи поднимает руку. Все останавливаются.

Он идет к соседнему домику и легонько стучится. Дверь сразу открывается, человек в белом лунги выносит большую пластмассовую канистру. В ней что-то плещется, наверное бензин. Ананд-бхаи велит одному из своих людей ее забрать. Человек в лунги выносит вторую, потом протягивает Ананду-бхаи коричневую бутылку, заткнутую белой тряпкой, и бесшумно закрывает за собой дверь. Чамди не верит своим глазам. Разве можно губить своих же соседей?

– Двое за дом, – шепотом приказывает Ананд-бхаи, – дверей там нет, но есть окошко. Смотрите, чтобы никто не сбежал.

Две тени исчезают за домом.

Ананд-бхаи подзывает еще двоих:

– Облить бензином стены. Только аккуратно, а то весь квартал спалим.

Двое хватают по канистре, второпях проливая бензин себе на штаны и сандалии.

– Мунна, запирай! – командует Ананд-бхаи.

Мунна проскальзывает к двери, бесшумно задвигает наружную щеколду, продевает замок, но почему-то не защелкивает его. Наверное, чтобы не разбудить Ханифа.

– Знаешь, почему я выбрал этот дом? – обращается Ананд-бхаи к Чамди.

– Потому что здесь мусульмане живут, – лепечет Чамди.

– Это главная причина. Но из-за одной причины никогда не стоит возиться, запомни. Дело должно быть в радость. Так вот, здесь живет моя первая любовь. Фархана. Она любила меня, я любил ее. Но она мусульманка. Любила меня, а вышла за Ханифа. Сегодня я мщу человеку, который отнял ее у меня. Так что месть эта приятна вдвойне.

Глядя на бандитов, Чамди думает про миссис Садык – хоть она и не мать ему, но такой хороший человек! И про Пушпу. Она могла бы стать ему подругой, когда вырастет. Даже отец, который сбежал от Чамди, все равно гораздо лучше Ананда-бхаи.