Дмитрий Цветков - Anno domini

Фонд госимущества возглавил бывший директор дурдома, против которого в свое время отец Вадима возбуждал уголовное дело по факту хищения государственного имущества, а проще говоря — тот воровал продукты у инвалидов, а те от голода умирали, и их хоронили прямо на территории больницы. Дело было громкое, но до приговора не дошло. Новый руководитель фонда не отличался самостоятельностью, и его первыми шагами стало проведение аукциона по продаже нескольких заводов в одном из шахтерских городов, покупателем которых после «ожесточенных» торгов стал кандидат на пост городского головы господин Копылов. Со спорным заводом «Восток» не возникло больших сложностей, потому что в момент проведения аукциона его бывший директор находился на допросе у следователя налоговой милиции по причине возбужденных против него двух уголовных дел, которые вскоре были закрыты за недостаточностью улик, а Сахно, немного обедневший, но убедившийся в безграничных возможностях больших денег, арендовал цех на одном из заводов Копылова, где продолжил изготовление замков.

Владимир Владимирович Бойченко по-прежнему не решался заезжать во двор администрации на новом «Хаммере», но использовал его вездеходные способности на полях, готовящихся к посеву подсолнечника, которыми наделил его старый друг и нынешний партнер в сельскохозяйственном бизнесе господин Шинкарев. Земли было немного, всего около полутора тысяч гектаров, но и этот надел в случае средней урожайности обещал добавить в копилку первого заместителя губернатора около полутора миллионов гривен уже к следующей осени.

Помощник нынешнего мэра Семенихин, ежедневно встречая перед входом пикет, не пускающий в здание горисполкома самого мэра, тихонько радовался неустойчивому положению своего босса, потому что на днях в бане у Вохи губернатор намекнул ему готовиться в качестве кандидата к внеочередным выборам головы города.

И только Валентин Михайлович Денисов был образчиком новой демократичной власти. Фотографии его мужественной внешности заменили на первых полосах местных газет лики бывшего губернатора. Колонка с отчетами о проделанной работе осталась на прежнем месте и писалась прежним журналистом, утверждаемая прежним редактором. Он продолжал кадровые перестановки в областном центре и удаленных районах. Как и было обещано новым правительством, бизнес был отделен от власти и переоформлен на матерей — а кому еще можно доверять в такое смутное время!

Революция, о которой так много говорили — свершилась!

Вадим с женой сидели на кухне своего чужого, так и неоплаченного дома, слушали через компьютер песни Григория Лепса и обмывали новую работу. Анна, по традиции, предпочла бутылку пива, а Вадим, чтобы не бегать второй раз за маленькой, взял себе большую. Они ели капустный салат, картофель, сваренный в мундирах и затем обжаренный на сковороде. Дополняли это пиршество широкие и тонкие ломтики «докторской», напоминавшие половинки Луны. Сегодня Саша подкинул им двадцать гривен. Они дружно жевали капустный салат и слушали Лепса:

— Знаешь, мне сегодня приснился странный сон: приехал Карнавалов, когда меня не было дома, оставил записку, а через некоторое время вернулся. Он был весел и умен. Он сказал, что разгадал смысл жизни и теперь убежден, что приумножение знаний — есть величайшее на Земле счастье. Говорил так много умных вещей и даже процитировал Ломоносова: «Математику уже затем учить надо, что она ум в порядок приводит». Хотя, правда, не помнил, чьи это слова. Я так восхищался им во сне. Мне так приятно было встретить старого друга. А когда мы спустились с ним во двор — там стоял огромный стол человек на двести, и за ним собрались все мои близкие и дальние знакомые, все люди, которых я когда-либо знал. Они пришли по моему приглашению. Каждый занимался своими делами и разговорами, и я, для того, чтобы привлечь их внимание, постучал вилкой по бокалу, наполненному шампанским. Когда на меня устремили взоры — я извинился перед всеми за нанесенные им обиды и простил их за то, что они сделали или, наоборот, не сделали для меня. Когда проснулся — чувствовал себя счастливым, словно отдал все долги. Интересно, к чему этот сон? Может, мне пора умирать?

Анна внимательно слушала сон, но когда Вадим заговорил о смерти, ее глаза наполнились слезами. Ее так легко можно было растрогать. Вадим не раз говорил, что с ее способностью расплакаться, нужно было идти в театральное училище. Он перевел все в шутку, — что пока не собирается в могилу, но глаза его не осветились улыбкой. Жена это заметила и замкнулась в своей сочувственной грусти, ожидая перемены его настроения. Она ощущала свою беспомощность и полное его превосходство в такие моменты, заполненные тяжестью и скорбью. Гораздо легче было бы перенести громкий скандал, шумные претензии, но только не эту безысходность, которую Вадим принимал с каким-то мазохистским наслаждением. Она не могла с этим бороться и продолжала, обреченная, незаметно слезиться. Вадим заметил блеск ее глаз, но не торопился облегчать мучений, сделав вид, что его самого уже отпустило. Это был его вечер страданий. Такое случалось не часто, но, иногда, когда все же случалось, он не хотел себя сдерживать, давая возможность эмоциям вылиться наружу, и тем самым, возможно, избавить себя от психического расстройства или приступа суицида.