Элизабет Гилберт - Законный брак

Как-то вечером, в 2005 году, мы с Фелипе ужинали у Кэтрин, и я спросила Мими, что должно произойти, чтобы наши с Фелипе отношения стали в ее глазах «настоящими»? Она ответила, даже не думая:

– Вы должны устроить настоящую свадьбу.

– Но что делает свадьбу настоящей? – спросила я.

– Там должно быть больше одного человека, – с откровенным раздражением ответила она. – Нельзя приносить клятвы, и чтобы этого никто не видел! Должен быть кто-то, кто смотрит, что вы там друг другу обещаете.

Забавно, но Мими в данном случае выступила как настоящий интеллектуал и историк. Еще философ Дэвид Хьюм говорил о необходимости свидетелей в любом обществе, когда речь идет о принесении важных обетов. Они необходимы потому, что невозможно понять, говорит ли человек правду или лжет, принося клятву. По словам Хьюма, за высокопарными и благородными словами говорящего может скрываться «тайное направление мысли». Однако присутствие свидетеля сводит на нет все скрытые мотивы. Становится не важно, серьезно вы говорили или нет: что сказано, то сказано, и третья сторона засвидетельствовала это. Таким образом, свидетель превращается в «живую печать» обета, наделяя его реальным весом. Даже в Европе раннего Средневековья, до того как появились официальные церковные и светские браки, для заключения законного пожизненного союза достаточно было принести обеты в присутствии одного свидетеля. Подчеркну – даже тогда нельзя было проделать это в одиночку. Даже тогда кто-то должен был на вас смотреть.

– А ты успокоишься, – спросила я Мими, – если мы с Фелипе произнесем брачные обеты вот прямо здесь, на вашей кухне, перед тобой?

– Да, но где другие люди? – спросила она.

– Но есть же ты, – ответила я. – Ты можешь проследить, чтобы все было по правилам.

И это был блестящий план. Ведь наша Мими любит, чтобы все было по правилам. Эта маленькая мисс вообще родилась, чтобы быть свидетелем. И с гордостью сообщаю: она с удовольствием взяла на себя эту роль. Прямо там, на кухне, пока ее мама готовила ужин, Мими попросила нас с Фелипе встать к ней лицом. Она приказала нам отдать ей «обручальные кольца» (опять в кавычках), которые мы носили уже несколько месяцев. И пообещала сохранить их в целости до конца церемонии.

Затем Мими провела импровизированный свадебный ритуал, составив его, как я понимаю, из цитат из разных фильмов, которые успела посмотреть за долгие семь лет своей жизни.

– Клянетесь ли вы любить друг друга до конца времен? – спросила она.

Мы поклялись.

– Клянетесь ли вы любить друг друга в болезни и здравии?

Мы поклялись.

– Клянетесь ли вы любить друг друга, даже когда один рассердится на другого?

Мы поклялись.

– Клянетесь ли вы любить друг друга в богатстве и когда денег будет поменьше?

(Видимо, Мими не хотелось сулить нам откровенной бедности, и она обошла эту тему, сказав «когда денег будет поменьше».)

Мы поклялись.

Минуту мы стояли в тишине. Не сомневаюсь, Мими очень хотелось подольше задержаться в роли свидетеля, обладающего властью, но она не могла придумать, в чем бы еще заставить нас поклясться. Поэтому она отдала нам кольца и приказала обменяться ими.

– Теперь можете поцеловать невесту, – провозгласила она.

Фелипе меня поцеловал. Кэтрин три раза похлопала в ладоши и вернулась к своему устричному соусу. Так и состоялось второе не совсем законное бракосочетание Лиз и Фелипе на кухне у моей сестры. Правда, на этот раз в присутствии свидетеля.

Я обняла Мими:

– Ну что, довольна? Она кивнула.

Но по ее лицу было видно, что не довольна она, ни капельки.

Так почему же публичная, законная свадебная церемония играет такую огромную роль в сознании многих людей? И почему я так упрямо, почти воинственно ей противлюсь? Мое сопротивление казалось особенно бессмысленным, если учесть, что я вообще безмерно обожаю всяческие ритуалы и церемонии. Я изучала Джозефа Кэмпбелла, [24]читала «Золотую ветвь». [25]Я прекрасно понимаю, что людям необходимы церемонии: это черта, которой мы обводим самые важные события в жизни, чтобы отделить значительное от обыденного. Ритуал – это своего рода магическая страховочная веревка, что проводит нас от одного жизненного этапа к другому и следит, чтобы по пути мы не споткнулись и не заблудились. Церемонии и ритуалы помогают нам преодолеть глубоко запрятанный страх перемен: они как конюх, который, завязав коню глаза, ведет его через огонь и шепчет: «Ты только не думай ни о чем, ладно, приятель? Просто ставь одно копыто, потом другое… и когда выйдешь с другой стороны, все с тобой будет в порядке».

Я даже понимаю, почему людям так важно присутствовать на чужих ритуальных церемониях. Мой отец, человек, не слишком подверженный социальным условностям, всегда настаивал, чтобы мы ходили на поминки и похороны всех наших соседей в родном городке. Он объяснял, что это нужно даже не для того, чтобы почтить память усопшего или утешить его оставшихся в живых родственников. Нет, на эти церемонии нужно ходить, чтобы вас увидели – в особенности, к примеру, чтобы вас увидела жена покойного. Нужно убедиться, что она запомнит ваше лицо и в ее памяти останется кадр: вы были на похоронах ее мужа. И это нужно даже не для того, чтобы заработать лишние очки в глазах общества или прослыть добрым человеком, – а для того скорее, чтобы избавить вдову от неловкости при случайной встрече в супермаркете. Ей не придется думать, слышали вы плохую новость или нет. Она видела вас на похоронах и знает, что вы в курсе. Поэтому ей не надо снова пересказывать вам историю своей утраты, а вы не будете смущенно выражать свои соболезнования, стоя у овощного прилавка, – ведь вы уже выразили их в церкви, в подходящем для этого месте. Таким образом, публичный ритуал похорон и поминок поставил вас со вдовой в равное положение и избавил обоих от социальной неловкости и неопределенности. Вы устроили свои дела. Теперь вам ничего не грозит.

И я поняла, что именно этого хотели мои родственники и друзья, настаивая, чтобы мы с Фелипе провели «настоящую» свадебную церемонию. Им вовсе не нужно было нарядно одеваться, танцевать в неудобной обуви и лакомиться цыпленком или рыбой. Они хотели лишь одного: чтобы можно было спокойно жить дальше, зная со всей определенностью, кто кому кем является. Именно этого хотела Мими: избавиться от необходимости что-то кому-то объяснять и выслушивать объяснения. Она хотела точно знать, что слова «дядя» и «муж» теперь можно использовать без кавычек, что можно спокойно жить, не задумываясь о том, надо ли ей относиться к Фелипе как к члену семьи или не надо. И было совершенно очевидно, что есть лишь один способ заполучить ее полное одобрение – она должна была лично поприсутствовать на официальном бракосочетании.