Элизабет Гилберт - Последний романтик

Гарольд сбежал на Аляску в семнадцать лет. Как и несколько поколений американских мальчишек до него, он отправился на фронтир, чтобы вырваться из-под гнета отца. Он не мог жить с ним в одном доме. Они не разговаривали. Отец никогда не хвалил Гарольда, был с ним неизменно суров и за все годы ни разу не дал ему вздохнуть свободно, не предоставил никакой возможности для роста и развития. А Гарольд хотел стать мужчиной, и он понимал, что дом стал слишком тесным для них двоих. Он должен был уехать.

Прочитав рассказы Джека Лондона, Гарольд заразился северной лихорадкой. К тому времени, как он добрался до Сьюарда, [65]в кармане у него осталось всего пятьдесят центов. Он мучился от голода, страха и одиночества, но был на все сто процентов уверен, что никогда не вернется в лагерь «Секвойя». Гарольд нанялся дорожным рабочим. Купил мотоцикл и пошел учиться на механика. А потом, в начале Второй мировой, записался в морскую пехоту (к вящему ужасу отца, который был убежденным пацифистом с тех пор, как стал свидетелем кровавой бойни во французских окопах). Гарольда отправили на Гавайи, где он обучал пилотов воздушных сил выживанию в джунглях. После войны он не стал возвращаться на Юг и занялся бизнесом на Аляске: сначала у него было кафе-мороженое, потом дилерское предприятие по продаже лодок, потом он организовал проявку цветных слайдов по почте. Затем Гарольд занялся производством и продажей генераторов – золотая жила в штате, где тогда еще не было электросети. А потом открыл бизнес по продаже дизельных моторов и стал миллионером. В нем было шесть футов пять дюймов росту, он был сильным, энергичным, обаятельным, харизматичным, щедрым, но властным и авторитарным человеком, который много работал, был гением саморекламы, не раздавал похвалы направо и налево и не слишком считался с чужим мнением.

И вот когда в возрасте восьмидесяти лет Шеф Джонсон скончался, оказалось, что управлять лагерем «Секвойя» некому. Ни один из его сыновей не хотел браться за это дело. Гарольд ненавидел Юг и был занят управлением собственной бизнес-империей на Аляске. Билл, его младший брат, работал в строительной фирме, что в глазах его отца было равносильно богохульству. Билл вообще был намерен продать прекрасные лесные просторы, на которых располагался лагерь «Секвойя» и которые отец несколько десятилетий сохранял, под жилую застройку и на древесину.

И тут всплывает одна очень важная деталь касательно семейства Джонсонов. Никто никогда не обсуждал одну возможность – что управление лагерем могла бы взять на себя дочь Шефа. Несмотря на безграничную преданность Карен идеям отца и ее навыки выживания в условиях дикой природы, ее кандидатуру даже не рассматривали. Видимо, считали, что ей не хватит сил. А вот муж Карен, напротив, очень хотел занять место лидера «Секвойи» и готов был отдать за эту возможность что угодно. Вы, конечно, помните, что муж Карен не кто иной, как Юстас Робинсон Конвей III.

Юстас-старший приехал в лагерь «Секвойя» по окончании Массачусетского технологического института, чтобы работать с детьми и быть на природе. Один из лучших вожатых Шефа – умный, энергичный, преданный делу, физически выносливый, – Юстас-старший не только любил лес, он установил рекорд выносливости в пешем походе и был талантливым учителем и терпеливым наставником для мальчиков. В лагере «Секвойя» его обожали. (Однажды я побывала на встрече бывших воспитанников лагеря, и, как только я упомянула имя Юстаса Конвея, один из них с волнением сказал: «Он здесь? Боже, готов отдать что угодно, лишь бы увидеть его снова! Это мой лучший учитель! Он был для меня как Бог!» Я не сразу сообразила, что тот имел в виду не моего Юстаса, а о его отца.) Юстас-старший обладал математическим интеллектом и любил природу, поэтому считал, что ему хватит и ума и духа в один прекрасный день стать руководителем «Секвойи». Мне он спокойно признался, что женился на Карен Джонсон «не только из-за того, что она достойный человек», он также надеялся «когда-нибудь прибрать к рукам лагерь ее папаши».

И надо признать, из него получился бы прекрасный лидер. Один из воспитанников «Секвойи» вспоминал, что Юстас-старший был «суров, предан делу и компетентен, как сам Шеф. Все мы были уверены, что однажды лагерь перейдет к нему. Он был единственным человеком, который мог бы управлять „Секвойей“, не уронив стандартов Шефа». Но когда Шеф умер, в его завещании не было ни слова о Юстасе-старшем. И тогда Гарольд с Биллом решили, что будут бороться насмерть, лишь бы лагерь не достался зятю. Они ненавидели мужа сестры. Ненавидели за интеллектуальный снобизм и пренебрежение, с которым он на них смотрел. Считали его конъюнктурщиком и были намерены не подпускать его к «Секвойе» ни на шаг.

В результате за годы плохого управления некомпетентными посторонними людьми лагерь деградировал. Что касается Юстаса-старшего, тот забыл о мечте стать наставником юных умов и устроился инженером на химический завод. Поселился в коробке, работал в коробке и ездил из коробки в коробку на коробке с колесами. К «Секвойе» он больше и на пушечный выстрел не подходил. А когда Юстас-младший превратился в упрямого, неуправляемого мальчишку, предпочитавшего бегать по лесу, а не учить уроки, начал постоянно упрекать его в том, что он «разнуздан, неуравновешен, упрям и невыносим, совсем как его дядюшки Джонсоны».

В конце концов лагерь пришел в запустение. Крепкие бревенчатые дома, построенные руками Шефа, стояли пустыми. Когда в 1970-х годах лагерь наконец закрыли, Юстас Конвей-младший был тинейджером. К тому времени он уже знал лес как свои пять пальцев и был прекрасным лидером, подрядив всех детей в районе на посменную работу по уходу за своим черепашьим выводком.

«Хочу быть начальником лагеря „Секвойя“», – говорил Юстас-младший. – Отдайте его мне! Я хочу им управлять! У меня получится!»

Разумеется, никто его не послушал. Ведь он был еще ребенком.

Лето 1999 года. Вернувшись в свои владения на Черепашьем острове после путешествий через континент верхом и в повозке, Юстас обнаружил, что в его раю царит разруха.

Спустя годы улучшений и преобразований Черепаший остров изменился: из дикого природного заповедника он превратился в хорошо организованное и слаженно функционирующее хозяйство, занимающееся примитивным земледелием. На территории острова стояло несколько зданий, построенных Юстасом в различных традиционных стилях. Прежде всего, его офис, обеспечиваемый энергией за счет солнечных батарей. Плюс еще несколько построек для общего пользования, в том числе комфортное общежитие для гостей с вывеской «Для всех», дизайн которого копировал соседский традиционный амбар.