Юрий Зверев - Размышления о жизни и счастье

С детства Павел необыкновенным упорством отличался. По утрам регулярно зарядку с гантелями делал, с юности от матраса отказался. Спал он на доске, застланной простынёй. Так он развивал волю и выносливость. Он рос серьёзным мальчиком, сосредоточенным на каких-то своих мыслях, приходскую школу окончил с отличием. У меня сохранился его снимок — на полу сидит опрятно одетый подросток с бантом на шее. В руках у него кепи и гимнастическая палка.

Нас, сестёр, он очень любил, но это была сдержанная любовь без сентиментальностей и ласковых слов.

Павел был старше меня и потому о его детстве я знаю то немногое, что слышала от сестёр. Самостоятельность и независимость проявились в нём очень рано. Учиться в малярно-живописные мастерские он пошёл вполне осознанно. Понимал, что это ему в дальнейшем пригодиться. Профессия его странным словом называлась — "уборщик". Но работать приходилось не только по уборке, то есть украшению помещений, но и крыши ремонтировать, люки помойных ям смолить, кухни красить. Но были и сложные работы: реставрация "помпейских" потолков, промывка голубя под куполом Исаакиевского собора. К тому же он ходил в вечерние классы Общества поощрения художеств. Он с детства привык время зря не растрачивать.

— Я слышал, что Павел Николаевич и по Италии путешествовал?

— Да, но это уже много позже было, кажется, в 1912 году. Участники объединения "Ослиный хвост" устроили в Москве выставку, на которой брат представил картину "Головы". Она резко выделялась среди других работ, и её купил за двести рублей Жевержеев. Но перед поездкой в Италию, Павел совершил плавание по Волге. Он купил лодку и около месяца, плыл, делая зарисовки. А когда вернулся, выправил иностранный паспорт и поехал в Италию. Денег было так мало, что в Сикстинскую капеллу не попал, не нашёл двух лир для платы за билет. Потом очень жалел об этом. После этого путешествия он принялся изучать искусство Италии и вскоре знал его в совершенстве.

В том же году он и во Франции побывал, в Лионе даже работал, рисунки для витражей выполнял. Так что на Лувр у него уже были деньги. Из поездки вернулся очень довольным.

— А как Павел Николаевич относился к религии? — однажды спросил я.

— Насколько я помню, резко отрицательно. Однажды он был у одной из своих учениц и увидел в углу две иконы: "Зачем вы держите в доме эту сволочь?" — не слишком вежливо спросил он.

— Это мамины иконы. Я не могу их убрать, хотя на этом и сын настаивает, — ответила женщина.

Паня не любил говорить на эту тему. Думаю, что вместе в революционными идеями он принял и атеизм. Мы с сестрой Машей не одобряли его позицию, но спорить с ним не смели. Впрочем, жил брат по-христиански. Он был безукоризненно честен, во всём старался помочь ученикам. Людей он наделял теми же нравственными качествами, какими обладал сам, не допуская и мысли, что может быть иначе.

— Но мне кажется, атеистическое мировоззрение сказалось и на его творчестве.

— Это верно. В его ранних работах он человека изображал иначе, духовнее, что-ли. Ведь в молодости он даже иконы писал, а потом картины на библейские темы: "Адам и Ева", "Пасха", "Бегство в Египет", "Поклонение волхвов". Посмотрите, сколько нежности в его "Святом семействе". Это позже картина стала называться "Крестьянская семья". Название изменила его жена Екатерина Александровна в 1938 году, когда Павел был уже убеждённым атеистом. Но в девятьсот одиннадцатом году он сам с паломническим паспортом через Константинополь в Иерусалим добирался. Мы ведь закон божий изучали, в церковно-приходских школах учились. Наверное, и в Павле религиозное начало с детства сидело, но модные тогда революционные идеи у многих сознание перевернули. Может быть, поэтому в его работах страшные монстры появились. И все на одно лицо. Я его живопись вообще понимать перестала.

— Но ведь Павел Николаевич и реалистические работы писал, ваш портрет, например.

— А вы знаете, как это получилось?

— Как же?

— Я в то время петь начала, голос открылся. Павел музыку очень любил, и тоже петь попробовал. Стало получаться, мы с ним русские романсы начали учить. Ему нравились и оперные теноровые партии, и Паша решил, что у него тенор. Я посоветовала ему показаться профессору Россету, который преподавал пение. Неожиданно профессор обнаружил, что природным голосом брата является бас. Но Павел с этим не согласился и продолжал разучивать арию Алёши Поповича из оперы Гречанинова "Добрыня Никитич". Он попросил позаниматься постановкой его голоса меня, пообещав за это написать мой портрет. Я согласилась, но при этом поставила условие, "чтобы никаких "измов", иначе не буду позировать. Куда ж ему было деваться.

— Портрет на славу получился. Все, кто в дом приходят, от него оторваться не могут. Я видел, как Даниил Александрович им любовался.

— Гранин давно Филоновым заинтересовался. Он, когда приходит, не только на портрет смотрит. Подолгу и другие работы рассматривает, теорию аналитического искусства внимательно прочитал. Однако думаю, что реалистическая живопись всегда человека привлекать будет.

— Конечно, но искусство постоянно развивается. Павел Николаевич фанатично свою теорию защищал. Ученики ему верили. Они видели, как он предан делу и как скудно живёт. У него же заказов почти не было. Кажется, ваш муж ему в этом пытался помочь?

— И не он один. Мой муж Николай Николаевич Глебов в то время директором Антирелигиозного музея работал. Он однажды заказ в Клубе моряков пробил. В этом клубе брат когда-то портреты Эрнста Тельмана, Сталина, Ворошилова писал, но в то время Филонову заказов не давали. Поэтому его на Петю, сына Екатерины Николаевны оформили. Вы маятник Фуко в Исаакиевском соборе видели?

— Конечно. На нём до последнего времени вращение земли экскурсантам демонстрировали.

— Да, да. Так вот музей заказал под этим маятником нарисовать огромную карту Северного полушария со всеми городами, реками и горами. Под действием вращения земли маятник, качаясь, приближается к мередиану, на котором находится Ленинград. Наглядно и людям интересно.

Работал Павел Николаевич вместе с Петей. Тяжело им этот заказ дался — они его три месяца по ночам писали. Под утро от усталости тут же и засыпали. Брат и без того худой был, но тогда он вообще в щепку превратился. И заработали-то они немного, но Павлу Николаевичу выбирать не приходилось. Он тяжко переживал, что не только не может больную жену достойно обеспечить, но сам вынужден у неё деньги на хлеб занимать. Ей ведь, как бывшей революционерке-народоволке, небольшое пособие платили. Однако на полученные за эту работу деньги Екатерина Александровна заставила Павла купить костюм. К сожалению, этот костюм мы видели на нём только в гробу.