Чезаре Дзаваттини - Слова через край

Все вместе.Двадцать процентов, синьор Массари.

Массари (к одному из рабочих). Потрогай, ну, потрогай… я такой же, как вы… Потрогай. (Рабочий, ошарашенный, дотрагивается до него.) Нет, ты внутри потрогай — внутри. Не гляди только на форму… Нет, я не «совсем плохой». Я не… нечто другое. Я — обыкновенный, будничный. (Явно собирается сообщить что-то очень важное, так как озирается с видом человека, не желающего, чтобы его услышали посторонние.) Только вы должны это знать. И поразмыслить над этим. Потом можно возобновить переговоры. Я… мне (вновь озирается, прежде чем сделать свое признание) … жена наставляет мне рога. (Опускает голову, притворяясь огорченным, но исподтишка наблюдает за рабочими, чтобы увидеть, какое впечатление произвело на них его сообщение.)

Третий рабочий (смущенно). Да мы это знали, синьор Массари.

Массари поднимает голову, изумленный неожиданным ответом, он получил удар в самое сердце, но растерянность длится всего одно мгновение. Ему удается взять себя в руки, и после короткой паузы он вновь обращается к рабочим.

Массари (с дрожью в голосе). Ну так что же?

Все вместе.Двадцать процентов, синьор Массари.

Массари (разочарованно). Нет, с вами поистине невозможно достичь понимания. (В сердцах резко тычет сигарой в воздушный шарик, тот лопается, и сцена исчезает.)

Кьяретти (решительно). Все это — одна серость, промозглость и сырость.

Салони.А людям подай яркость, страстность, пылкость.

Кьяретти.И если вы в этом сомневаетесь, давайте проверим. На первом встречном. (С самым невинным видом обращается в темнеющую глубину сцены.) Эй, послушайте, любезный…

Появляется карабинер в полной парадной форме.

Что вам больше по душе: сырость, серость, промозглость или пылкость, страстность, яркость?

Карабинер (встав по стойке «смирно» и по-военному скандируя). Яркость! (Поворачивается налево кругом и исчезает.)

Салони (торжествующе). Ну, убедились?

Антонио.Нет…

Кьяретти.Хватит, сегодня вы утратили даже чувство собственного достоинства…

Салони.Его точно подменили, у него даже голос стал другим. (Вкрадчиво.) Прошу тебя, Антонио, повторим еще раз нашу… нашу вчерашнюю встречу. Мы подписали контракт. Я дал тебе аванс. Не так ли?

Антонио.Да, это так.

Салони.У меня еще сейчас в ушах звучат твои слова, а тут (показывает ладонь) я ощущаю тепло твоей руки. (Меняет тон, стараясь точнее воссоздать вчерашнюю сцену.) Антонио, как поживает твоя жена? (Антонио медлит с ответом.) Ну, давай же, умоляю тебя, Антонио, как поживает твоя жена? (Другим тоном.) Это было, кажется, в три часа дня. Вчера, в моей конторе.

Антонио (весьма неохотно соглашаясь на эту игру). Она все хорошеет, Салони. А твоя?

Салони (словно подстегивая его). Естественнее. Вчера это звучало чуточку естественнее. Любезнее…

Антонио (находя верный тон). Она все хорошеет. Салони. А твоя?

Салони (удовлетворенно). Вот так… Моя кашляет. Все эта ледяная трамонтана.

Антонио.Пусть посидит дома. И через несколько дней вернется к нам еще красивее, чем прежде.

Салони (к Кьяретти). Вот видите? Это снова он. (К Антонио, неожиданно резко.) Кто умирает в последней сцене?

Антонио.Никто.

Кьяретти.Ах, так ты, значит, знаешь, чем кончится…

Антонио.Пока еще очень расплывчато…

Кьяретти (с плохо скрываемым нетерпением). Я понимаю всю тонкость творческого процесса. Но сделайте над собой усилие. Дайте нам хотя бы намек…

Салони.Я буду тебе очень признателен.

Кьяретти.Мы будем сидеть тут тихо-тихо… как мышки. Говорите, а мы, если вас смущает наше присутствие, отвернемся в другую сторону. (Отворачивается, веля Салони тоже отвернуться, пока Антонио собирается с мыслями.)

Антонио.Может быть, так… Джакомо и его жена…

Кьяретти и Салони (резко, с тревогой оборачиваются). Что? Джакомо и его жена?.. (Но видя, что Антонио остановился, снова отводят взгляды.)

Антонио.Вот они… сидят в приемной клиники… и ожидании решающего момента… Съежились, как эмигранты.

Кьяретти (лишь на одно мгновение молниеносно обернувшись). Проблеск надежды… Не забудьте про надежду. (Потом вновь отворачивается, не позволяя Салони, который пытается подсмотреть, мешать Антонио.)

Между тем на сцене высвечивается маленькая приемная в глазной клинике. На стенах большие таблицы с буквами алфавита различной величины для проверки остроты зрения. Стеклянная дверь ведет в большой зал; сквозь нее видны снующие туда-сюда фигуры людей в белых халатах, несколько человек с повязками на глазу. Антонио входит в сцену и, подобно режиссеру, усаживает Джакомо и его жену — которые хотя и забились в уголок, но одеты очень хорошо, настолько хорошо, что это даже забавно, — так, чтобы их позы были как можно более выразительны.

Антонио (подсказывая женщине, как суфлер). Они сказали в восемь, дорогой. Осталось еще полчаса. (Замечает, что Кьяретти и Салони смотрят на него.) Нет… Нет… Вы меня сбиваете.

Настигнутые на месте преступления, Кьяретти и Салони, взявшись за руки, резко отворачиваются, а Антонио подает жене Джакомо знак начать.

Жена Джакомо.Они сказали в восемь, дорогой… Осталось еще полчаса.

Джакомо (тоже смотря на часы). По-моему, немножко меньше.

Жена Джакомо.Наши часы должны идти минута в минуту, ведь они у нас новые.

Женщина прижимается к мужу. Из большой двери выходит Окулист. Оба непроизвольно вскакивают.

Окулист.Не волнуйтесь! Синьор Массари уже там… ждет… он поистине образец спокойствия. Всего еще только полчаса. Пока же вы сможете присутствовать при одном научном и вместе с тем поэтичном событии. Хотите пойти со мной?

Жена Джакомо (вставая). Скажите же нам что-нибудь утешительное… Видите, как я дрожу.

Окулист (после короткого размышления, словно действительно пытаясь придумать что-нибудь утешительное). Подумайте о пятнадцатом июня…

Жена Джакомо.Через три месяца.

Окулист.Вот именно. Вы в этот час, наверно, будете еще в постели… вы просыпаетесь и звоните, чтобы прислуга принесла вам кофе. И все это (обводит рукой приемную) будет от вас уже так далеко.

Жена Джакомо.У нас никогда не было прислуги.