Майк Дэвидоу - Орлы и голуби
- Название:Орлы и голуби
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Известия
- Год:1986
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Майк Дэвидоу - Орлы и голуби краткое содержание
Повесть опубликована в журнале «Иностранная литература» № 7, 1986
Из предисловия…Советский читатель найдет здесь кусочек Америки, увиденный с великой любовью, нежностью и состраданием к людям, — ведь именно таким взглядом смотрят на жизнь «орлоголуби».
Орлы и голуби - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Доктора! — подхватил Джорджи. Он схватил за грудки полицейского сержанта. — Глядите, что вы наделали! Глядите, черт бы вас побрал!
Сержанта обступили возмущенные женщины.
— Глядите, что вы наделали! — кричали они вслед за Джорджи. Но сержант не хотел глядеть. В панике он звал подмогу. Несколько дюжих полицейских навалились на Джорджи. Тот яростно отбивался, но полицейские в кровь разбили ему голову и поволокли в комнату, где уже находился я. Не прошло и минуты, как сюда же втащили отчаянно брыкавшегося Карла. Джорджи в упор посмотрел на Карла. Взгляд его был вопрошающим и гневным. Он отер кровь с лица и обернулся ко мне.
— Это ты, старик? — Он хотел положить мне руку на плечо, но полицейский ткнул его в лицо, и из рассеченной брови опять потекла кровь. — Ах ты сволочь!
Ему заткнули рот новым ударом.
— Оставьте его в покое, хватит! — взмолился я.
— Хватит? — Полицейский усмехнулся и дал мне зуботычину. — Да я еще и не начинал! Погодите, красные подонки, вот доставим вас в участок…
Карл бросил на меня презрительный взгляд, и этот взгляд был больнее всех тычков полицейского, вместе взятых.
В участке сонный, скучающий полицейский сержант зарегистрировал нас. Дело обычное. Такое уж сейчас время. На все свой порядок. Надо составить протокол, и поаккуратнее. Он занят чистой работой, а что там рядом делают ребята из особого отряда — его не касается. Нас впихнули в холодную пустую комнатушку и поставили к стене. Вошли двое здоровяков в штатском с опухшими лицами, помахивая тяжелыми резиновыми жгутами. Я слыхал уже об особых свойствах этого оружия. Удары им очень болезненны и не оставляют на теле никаких следов. Но, как и все на свете, боль относительна. Она ощущается по-разному в разных обстоятельствах. Эта горькая истина открылась мне еще во время первого столкновения с полицией, когда я оборонял кровать миссис Ривкин. Теперь же в браунсвилльском полицейском участке я окончательно уверился в этом. В разгар битвы плечом к плечу с тобой твои товарищи, и их присутствие умеряет боль; лишь потом, когда остаешься один, раны начинают ныть. Теперь вновь я ощутил боль в полную ее силу. Болью меня не просто наказывали, меня испытывали. Вот оно, мое горчайшее испытание!..
Я не сдержал крика боли и покосился на Карла. Если он и услышал, то не подал виду. Я перехватил взгляд Джорджи. «Молодец, старик! Просто молодец!» — говорил этот взгляд. Мой «старший брат» рядом! Вытерпеть следующий удар было гораздо легче. Вскоре я перестал считать удары. Но вдруг появился капитан полиции.
— Хватит! А то совсем исколошматим. Ведь им сейчас в суд!
Двое с опухшими лицами опустили свои жгуты. Один принялся оправлять на мне одежду.
— Причеши космы! — приказал он.
Но у меня не было расчески.
— Держи! — рявкнул он и протянул мне черную расческу почти без зубьев.
По пути к полицейскому фургону мы глотнули свежего воздуха, и это нас взбодрило. Но еще больше, чем свежий морозный воздух, ободрили меня лица наших безработных. Среди них я вдруг увидел лицо, которое мечтал увидеть. Опять засияло солнце. Мама изо всех сил крепилась, чтобы не расплакаться. Я слабо улыбнулся и беззвучно, одними губами шепнул: «Мама!»
Судья явно не спешил разбирать наше дело, видя, что для нас самым подходящим местом был бы приемный покой больницы, а не зал суда. Адвокат требовал немедленного разбирательства, но судья отрицательно покачал головой. Слушание было отложено на две недели, и нас отпустили на свободу под поручительство адвоката. У выхода нас встретила толпа, как покрытых шрамами героев войны. К нам тянулись руки друзей — черные и белые. Они нежно сжимали наши ладони, совали нам яблоки, леденцы, домашнее печенье. И мы, довольные, грызли все эти лакомства. Воздух пахнул огуречной свежестью. Солнце тоже улыбалось нам. Женщины окружили меня плотным кольцом. А рядом с ними стояла мама.
— Это мой сын! — повторяла она, и глаза ее блестели. Наконец женщины почтительно расступились, и тогда мама смогла обнять меня. Пальцы ее нежно гладили бинты на моей голове, коснулись покрытой кровоподтеками щеки.
— Мишенька, Мишенька, — шептала она. Солнце слегка потускнело. Его внезапно затянули облачка.
— Мама, не плачь, ну пожалуйста! — взмолился я.
Ее светлое лицо пробудило во мне веру моих детских лет — веру в добро. Мне захотелось обнять не только ее одну, но и всех матерей, всех моих товарищей. И Карла тоже! Мне хотелось сказать ему: «Не надо стыдиться любви, не надо стыдиться быть добрым!»
И вдруг мне стало жаль Карла. Все глядели на него благоговейно, с восхищением. Матери пальцем указывали на него детям и что-то шептали им. Но подходили к нему немногие, да и те, неловко потоптавшись и пробормотав несколько одобрительных слов, спешили присоединиться к толпе, окружившей остальных «героев». Карл не удерживал их. Даже эти робкие проблески чувства смущали его, и лишь когда почитатели разошлись, он вздохнул с облегчением. Но тут к Карлу приблизились тщедушный интеллигентного вида мужчина и смуглая тоненькая женщина с энергичным и выразительным лицом, в котором было что-то знакомое. Увидев окровавленные бинты, мужчина содрогнулся от ужаса и обнял Карла. Женщина тоже бросилась его обнимать. Казалось, в Карле пробудилось какое-то ответное чувство. Он неловко похлопывал по плечу тихо плакавшую женщину, но лицо его оставалось бесстрастным. И все же маска прорвалась, и я увидел под ней искаженное страхом лицо ребенка. «Карл, сдайся, ну сдайся же!» — мысленно молил я его. Но Карл не сдался. Он вырвался из объятий и оттолкнул тщедушного мужчину с такой силой, что тот упал — ошарашенный, испуганный, оскорбленный — и тихо заплакал. Женщина наклонилась и помогла ему подняться. Она ласково поцеловала его и с упреком взглянула на Карла.
— Папа любит тебя, Карл!
Но лицо Карла уже вновь закрывала непроницаемая маска. Слова были бессильны.
Джорджи поглядел на Карла с откровенной ненавистью. Потом подошел к его родителям и крепко их обнял. Моя мама бросилась к Джорджи и поцеловала его.
Этот эпизод омрачил радостную встречу героев. Молча шел я домой вместе с матерью. Я не мог забыть горько плакавшего человечка. Добрые всегда плачут. Все их бьют. Даже хорошие люди и те их бьют. И боль от этих ударов сильнее, чем от ударов злых людей. Мне здорово досталось от полицейских, и своими ранами я гордился. Текла кровь, было больно, но боль умеряли нежность и любовь. Теперь же мои раны опять начали кровоточить, но бальзама нежности для них не находилось. Припомнились все забытые обиды.
Материнские руки обняли меня.
— Мишенька… — шептала мама. Я прижался к ней и заплакал. Я плакал о добрых, плакал о хороших людях, обижающих этих добрых. Нет жестокости горше, непостижимее. Раньше я жаждал невозможного. С самого детства жизнь принуждала меня сделать выбор между двумя человеческими качествами, которые в глубине души я считал нерасторжимыми. Но я не хотел делать этот выбор. А теперь понял, что никогда и не смогу его сделать, как бы властно ни требовала этого жизнь. Но ведь и другие гонялись за призраками невиданных орлоголубей. Даже забияка Джорджи. А почему не Карл?.. Я взглянул на маму. Ее не терзали подобные загадки. И в существовании орлоголубей она не сомневалась. Она сказала, словно цитируя Горького:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: