Сергей Морозов - Великий полдень

— На старика мешок поднял!.. Террорист!.. Программу излагать не желает!.. Некомпетентен!

— Ну ну, полегче, уважаемые! — начал было мужичонка заносчиво — повелительным тоном. — Будет вам программа. Как же без программы…

Но было уже поздно. Несколько человек угрожающе придвинулись к лимузину.

— Не нужна нам твоя программа!.. В шею его!.. Террорист!.. Самозванец!.. Эй, охрана, что стоите! Посмотрите ка, что у него в мешке!..

Нервы сдали. Мужичонка не на шутку заволновался и, инстинктивно загораживаясь мешком, стал жаться ближе к рослым охранникам. Охранники откровенно потешались.

— Бери свой мешок и уматывай, — посоветовали ему.

Провожаемый свистом, тычками и пинками мимолетный самозванец был с позором изгнан с площади. Народ облегченно вздохнул. Лица снова осветились улыбками.

— Хотим нашего дорогого кандидата! — раздались крики из дальних рядов.

Федя Голенищев занял свое прежнее место.

— Тс с с! Тс с с! — приложил он палец к губам и заговорщически подмигнул народу. — Сегодня агитация и митинги запрещены. Как ни как выборы идут.

Народ тоже начал понимающе перемигиваться и угомонился.

— Ну вот, я же говорил, — многозначительно продолжал Федя Голенищев, — вы и сами прекрасно умеете собой управлять. Руководителей у нас всегда хватало. Не управление вам нужно, дорогие мои, не руководство, а совсем другое!.. Вам нужно, чтобы о вас заботились! Вам нужно, чтобы о вас заботились и помнили!

— Хотим нашего дорогого кандидата! — дружно откликнулась площадь. — Хотим Федю Голенищева!

Таким образом публика, собравшаяся в главном зале Шатрового Дворца позабавилась тем, как перед ней разыграли первый номер праздничной программы в духе эпических народных сцен. С самого начала был дан энергичнейший старт веселью. Признаюсь, даже я не смог до конца распознать, было ли все происшедшее на Треугольной площади подготовлено заранее или вышло экспромтом. Наш Федя Голенищев был неподражаемым мастером на такие штуки. Не даром в кулуарах любили повторять: «Наш Федя Голенищев — это Марк Аврелий и Цицерон сегодня!»

Как только представление на площади закончилось, Федя сел в лимузин и покатил в Москву, а мониторы в главном зале переключились на краткую сводку теленовостей. По всей столице были зафиксированы народные гулянья. Толпы почитателей нашего кандидата уже праздновали победу. Неофициальные, предварительные сведения общего компьютерного контроля не оставляли сомнений в том, каковы должны быть окончательные результаты выборов. Отсюда и ликование… Правда, сообщалось о появлении в городе изрядных скоплений недовольных, одержимых прямо противоположными настроениями. Эта часть населения выражала глухое недовольство текущим развитием событий и, якобы, поддерживала «государственную» позицию, то есть позицию прежней государственной администрации и старого правительства. Однако в целом обстановка была спокойная. Экстремистские группировки затаились и не проявляли никакой активности. Стало быть, военные твердо стояли на своих постах.

Не успели закончиться новости, как в главный зал уже входил герой дня Федя Голенищев. Он все еще был возбужден недавним выступлением на Треугольной площади. Его снова встретили рукоплесканиями и поздравлениями. Банкетные столы были накрыты. В бокалах играло шампанское. В какой то миг мне показалось, что впереди нас ожидает довольно таки чинное и чересчур официальное мероприятие. Опять речи, опять лозунги. Но Федя Голенищев, поднявшийся для того, чтобы открыть гулянье, и на этот раз оказался молодцом. Он вообще не стал произносить никаких речей. Он поднял бокал с шампанским, словно это был олимпийский факел, и громко крикнув «Ура!», одним глотком осушил бокал и что было силы, эффектно хлопнул его об пол. В следующую секунду несколько сот гостей, последовав его примеру, принялись швырять на пол свои бокалы, отчего по залу прокатилась оглушительная волна великолепного хрустального звона. Праздник начался.

На оригинальной винтовой эстраде в виде ленты Мебиуса возник популярный коротышка телеведущий. Что и говорить, в своем жанре он был ас, но, глядя на него, я до сих пор содрогался. У меня перед глазами нет нет, да всплывал кровавый эпизод в терминале аквариуме. Но, судя по всему, после того случая популярность телеведущего, ставшего невольным участником драмы, и вовсе достигла заоблачных высот. Пожалуй, в этой самой популярности он мог соперничать даже со всенародным Федей. Публика завыла от восторга, едва он появился. Тряхнув мелкими рыжими кудрями, он принялся сыпать заготовленными остротами и приглашать на сцену артистов. Почти в каждом эстрадном номере содержался намек на коллизии нынешней избирательной компании. То с одной, то с другой стороны выдвигались и снова убирались мобильные телекамеры. Происходящее в главном зале Шатрового Дворца транслировалось по одному из центральных телеканалов, чтобы население могло приобщиться к процессу ликования. Особенно густо телекамеры были понатыканы вокруг столов, за которыми гуляли мы — элита Всемирной России во главе с Федей Голенищевым. Так что мы могли не только праздновать, но еще и наблюдать наш собственный праздник и наши торжествующие физиономии на телемониторах.

Следующие несколько часов до полуночи я провел в обществе самых разных знакомых, но в основном просидел в компании профессора Белокурова. Мы с профессором устроились в конце длинного стола, за которым обосновался Федя Голенищев с Петрушкой и свитой, банкир Наум Голицын, компьютерщик Паша Прохоров и прочие. Места, зарезервированные за Папой, все еще пустовали.

За столом толковали главным образом о тех жалких телодвижениях, которые производило уходящее правительство. Мы на разные лады иронизировали, острили и потешались над никчемными и позорными потугами наших завистников. У них даже не хватило духа с достоинством сложить свои полномочия. Непонятно, почему они так остервенились. Еще в свое время каждому из них были предложены хлебные места в новой государственной системе, которая возводилась в рамках Всемирной России. Особенно развеселила нас конфиденциальная информация, доставленная поздно вечером агентами Петрушки прямо из Дома Правительства. Подтверждались слухи о готовящемся указе правительства о «роспуске» и «упразднении» Всемирной России, которая «самым наглым образом захватила Москву», «изолировалась», а в дальнейшем, якобы, намеревалась «узурпировать власть и прибрать к рукам всю мать Россию». А что распускать то? — добродушно смеялись мы. Ведь Россия как таковая никогда не являлась официально зарегистрированной или утвержденной организацией. А тем более нечего было упразднять, поскольку Россия — не государственная структура. Это все равно что вдруг объявить, например, об упразднении ледохода… Словом, нелепость да и только!