Сергей Белкин - Корректор жизни

В подвале - я буду продолжать его так называть по привычке - много всего интересного.

Первый, к кому мы зайдем в гости - Боря Филипп. Он биолог, кандидат наук, работает в "лаборатории Коварского", где занимаются также и биофизикой. Здесь же рабочая комната, в которой Боря Филипп ставит какие-то эксперименты. С ним можно долго и неторопливо побеседовать на самые разные темы, он расскажет немало интересного о биологии в целом, и о сельском хозяйстве в частности.

Потом мы посетим Женю Мурашова - институтского фотографа, человека, напоминающего своей демонстративной независимостью Соломона из "Степи" Чехова. С ним нам тоже будет приятно и интересно поболтать на самые разные темы - от мировой политики, до институтских сплетен.

Потом мы надолго зайдем в комнату, относящуюся к Отделу Святослава Анатольевича Москаленко. Здесь работает группа "экспериментаторов", изготавливающая лазер с перестраиваемой частотой. В состав группы входит Валя Чумаш - несколько самонадеянный "молодой ученый", безоглядно "делавший карьеру", Юрка Шекун - мой давнишний близкий приятель, Игорь Добында - замечательный молодой человек из весьма уважаемой в Молдавии семьи, потом к ним присоединится ненадолго Игорь Раздобреев. Все они пообтерлись в качестве стажеров на физфаке МГУ, в лаборатории Р.В. Хохлова, поэтому полагают себя находящимися на самой передней линии науки: они делают пикосекундный лазер!

У них действительно очень интересно, и уровень того, что они делают, действительно весьма высокий, и ребята они, в самом деле, отличные. У них можно согласится попить чайку, а потом уйти - причем Игорь Добында обязательно что-нибудь подарит: фонарик, лампочку, плакат по технике безопасности - хоть что-нибудь! Он очень добрый и хороший парень, к тому же воспитан так, что гостя надо одаривать. Но не будем злоупотреблять гостеприимством, и пойдем дальше. Дальше будет еще одна из комнат "лаборатории Бологи", в которой сидит наш добрый товарищ Слава Сюткин. Если в комнате нет некоего ископаемого ублюдка по имени Дима О-ов, можно и поболтать. Если же упомянутое существо там, лучше пойти дальше и заглянуть к Шкурпеле ("лаборатория Паршутина"), там хотя бы чисто.

Последний объект в подвале - мастерские. Это несколько комнат с разнообразными станками - токарными, сверлильными, шлифовальными и т.д. Мне, как и остальным теоретикам, там бывать не приходилось, а вот для остального большинства сотрудников это место очень важное и знакомое.

За пределами нашего внимания остались: склад, стеклодувная, комната, в которой работала установка по получению жидкого азота, комната с большим электромагнитом, позволявшим "радауцановцам" изучать эффект Холла, а также еще множество других комнат, о которых я ничего не помню, либо ничего вообще не знал.

Ну, вот и все. Пора на выход - там, за пределами института распростерся наш удивительный город, о котором хочется вспоминать и вспоминать...

С Ф Ы Р Ш И Т

Ноябрь 1999 г. - сентябрь 2000 г.

Безысходность, маета,

В перспективе - пустота...

Ветер дует за окном,

Я - ничтожный, жалкий гном.

Все дорожки - не мои,

К целям всем придут другие!

Все равно: друзья, враги ли -

Жаловаться - не моги.

Ночь в проливе Гибралтар,

Свет луны из поднебесья -

Не увидишь, хоть убейся,

Не услышишь звон гитар.

Не услышу звон ситар,

Не узнаю запах прерий,

Не создам я буф-мистерий,

Погублю свой Божий дар

Книг своих не напишу,

Не прославлюсь как разбойник,

И хотя еще дышу,

Я давно уже покойник.

Так и доживу - в прихожей,

Не изведав странствий троп,

Не считая той, расхожей,

По которой возят гроб...

Зависти не ощутив укус,

Не почуяв славы пенье,

Не узнав богатства вкус,

Подыхай,

брюзга,

в забвеньи.

1981

СИТЦЕВАЯ СВАДЬБА

Лене

За семь лет немало бед

На земле произошло,

А у нас с тобой, мой свет,

Все любовь, да совет!

Разменялись - кто быстрей -

Четверо секретарей...

А у нас с тобой, мой свет,

Все любовь, да совет!

Перестройка? - Не беда!

Все туда, а мы куда?

Впереди у нас, мой свет,

Все любовь, да совет!

Ускоряясь, на краю

Изобилия стою...

Позади у нас, мой свет,

Все любовь, да совет!

Есть у нас и сын, и дочь,

Кто же сможет им помочь:

"Ускоряясь, перестроим,

Перестроясь, все ускорим"? -

Прежде времени не сдохнем,

И до срока мы не охнем:

Ведь у нас с тобой, мой свет,

Все любовь, да совет.

1 декабря 1986 г.

В МолокСво разрушили дом моих предков.

Опустела деревня, колодцы загнили...

"Городки" не вздымают на улице пыли,

И прохожий-проезжий бывает здесь редко...

И в Едреево нет никого - нет деревни!

В Алексеевском нет. А на Шаче -

Ни неродок, ни баб, ни, тем паче, -

Исторической памяти - коротней древних.

И зачем мне все это? Не знаю, не знаю...

Только влито в меня это очень надолго -

Ярославль, Кострома, Молоково и Волга,

И, живя в Бессарабии, я повторяю,

Прикасаясь к виску ладонью сиделки:

Это Бел-ки-ны,

Бел-ки-ны,

Бел-ки-ны,

Бел-кин...

1987

Я завидую тебе воробей:

Прилетел в Москву и живешь.

Этот город, и правда, хорош,

Этот город - моя колыбель.

Я тебе завидую кот:

Ходишь по моей мостовой.

Этот город давно не мой -

тридцать лет и седьмой год.

Я хочу быть тобою вода:

Я омою собою дома,

А Москва незаметно сама

Примет в лоно меня навсегда.

Я не раз здесь, конечно, был,

Но живу в другой стороне.

Почему же так дорог мне

этот город, где я не жил?

На бульварах друзей не встречал,

Не бывал в этих старых домах,

Ни на деле, ни на словах,

На приезжих людей не серчал.

И в пустынном метро зимой,

Я любимых не целовал,

И по улице Крымский вал

Не шагал по ночам домой.

За любовь презираю себя:

Слишком долог страданий срок...

Ах, Москва - наказанье, рок!

Ах, Москва, ненавижу тебя!

Я завидую тебе воробей:

Прилетел в Москву и живешь.

Этот город, и правда, хорош,

Этот город - моя колыбель.

1986

Н. Попову

Ой-ты, Клёц, Клецавей, Клецавеюшка,

Поседела-ти твоя-то головушка,

А головушка твоя, друг, зело велика...

А как тулово твое раздобрело, брат,

Раздобрело, брат, не повдоль, а всё пСперек,

Больно много уж оно потрудилося,

потрудилося да за столько лет!

А который годик-то тело трудится,

День и ночь чегой-то там делает?

А не сорок ли с лишком лет прошло,

А не девять ли годков сверху сорока?

Да, уж точный счет тем годкам настал,

К девкам шастать он, поди, перестал, -

Через год ему, знать, полтинничек,

Вот ужо и поглядим, именинничек!