Дзюнъити Сага - Исповедь якудзы

— Первая рота на утреннюю поверку построена! Присутствует командир отделения, одна сотня и столько-то человек! — или что-то в таком духе.

После рапорта дежурный офицер брал под козырек, а рота вытягивалась по команде “Смирно!”. Когда все командиры рот отдали свои рапорта, на плац выехал на коне полковник и двинулся вперед, осматривая построение полка. Усы у него были просто роскошные, а на груди позвякивал целый ряд медалей и различных наград.

Командиры батальонов рапортовали полковнику громко и отчетливо:

— Первый батальон на утреннюю поверку построен! Присутствует командир батальона и столько-то сотен человек! — Офицер отдал рапорт и отсалютовал полковнику холодным оружием — вынул из ножен саблю, поднял на уровень лица и на секунду замер в таком положении. Впечатляющее зрелище, особенно когда наблюдаешь его в первый раз. Но господа офицеры проделывали этот ритуал снова и снова, батальонные поочередно отдавали рапорт и салютовали командиру полка, и конца-края этому видно не было.

С каждой минутой неподвижное тело солдат замерзало все сильнее, у парнишки-новобранца, который стоял по соседству со мной, лоб и скулы побелели, как рисовая бумага, а все тело тряслось от холода, словно засохший лист на ветру. Мне тоже казалось, вроде кожа на носу усохла и натянулась от холода, пока меня не озарила мысль, что это просто тонкая корочка льда покрыла края ноздрей, а вниз тянется сосулька…

Тем временем полковник остановил коня в центре плаца и обратился с речью к прибывшему пополнению:

— Я командующий полком — полковник Куга, — говорил он, слегка привстав в стременах и повысив голос, хотя слышно было и так хорошо. Все кругом, насколько хватало взгляда, было покрыто коркой льда, каждый звук отдавался эхом, и зычный голос полковника разносился над плацем.

Полковник Куга держался с большим достоинством — медали сверкали на груди, а голову венчала форменная полковничья фуражка. Он продолжал:

— Вы стали солдатами Японской императорской армии! Все вы прошли специальный отбор и удостоились великой чести…

На кой черт мне сдалась такая честь? Когда у человека зад отмерзает, ему уже не до высоких материй вроде “патриотизма и верности императору”. Даже если стоять, согнув колено по команде “Вольно!”, по телу пробегает дрожь, а руки и ноги немеют, как деревянные чурки. Сегодня мне было немного теплее, чем вчера, — вместо деревянных сандалий гэта мне выдали высокие форменные ботинки, подбитые мехом. Но под меховым тулупом у меня по-прежнему было жалкое кимоно и хлопчатое бельишко, так что ледяной ветер спокойно гулял между голых ног. Под ботинки я натянул на ноги казенные гамаши, но в такой мороз это была почти бесполезная мера.

— Вам выпала честь служить в привилегированной части! Нашему семьдесят пятому полку пограничной стражи оказано высочайшее доверие, мы призваны защищать передний край Японской империи, ее северный рубеж. За нами начинается чужая территория, на которой затаился враг! На противоположном берегу у нас нет союзников. Поэтому наш полк должен подходить к своей задаче с особой ответственностью, вы должны оправдать надежды, которые возлагает на вас японская нация, посвящать каждую свободную минуту совершенствованию навыков боевой подготовки, закалять тело и укреплять дух! Вы должны стать образцовой воинской частью, способной служить примером для остальных…

И дальше в таком же духе. Он продолжал выкрикивать фразу за фразой, нанизывал одно гладенькое предложение на другое, без всяких остановок! Но внезапно лицо парня рядом со мной потеряло всякое выражение, глаза закатились, и он начал заваливаться на бок. Его тело было прямым и холодным, как тушка мороженого тунца! Дежурный по отделению и командир звена подхватили его, подняли на плечи и понесли в лазарет. Но это было только начало — в других отделениях тоже попадало по несколько человек, их тоже потащили в лазарет следом за моим соседом. Лица у них были безжизненными, как у покойников. Солдаты могли бы справиться с холодом, если бы им разрешили притопывать, стоя на месте, или хоть двигать руками. Но нас принуждали стоять абсолютно неподвижно, вполне естественно, что многие бойцы замерзли чуть не до смерти. Я даже наивно размечтался, как окончательно замерзну, рухну, и меня тоже снесут в лазарет! Но тут торжественные речи оборвались.

— Отдать честь командиру полка! — взревел командир первой роты и снова рассек воздух парадным мечом, салютуя господину полковнику.

— Равнение направо! — Голос звучал впечатляюще, я никак не ожидал такого голоса от тщедушного командира роты.

— Не туда! Слышали команду — “Равнение направо!”, значит, надо смотреть вправо, — завопил где-то рядом сержант, я оглянулся и увидал парня, который скосил глаза влево. В армии все время так — тебе будут указывать даже куда смотреть!

Первая рота поприветствовала полковника, а потом наступила наша очередь вытягиваться во фронт под команду “Смирно!”. Когда все роты отдали честь, полковник, который сидел в седле, выпрямившись, словно шомпол проглотил, отсалютовал и порысил на своей лошаденке с плаца. Я по глупости вздохнул с облегчением, думал, что нас тут же распустят по казармам.

Но вместо команды “Разойдись!” раздалось привычное:

— Отдать честь командиру батальона! Равнение направо!

И весь ритуал приветствия командиров начался заново, рота за ротой вытягивалась в струнку, поочередно приветствуя своих офицеров. Еще минута-другая, и команда “Разойдись!” нам бы уже не потребовалась, мы бы попросту все замерзли до смерти.

Зато на следующий день, на том же парадном плацу, вместо патриотических речей нас ждали занятия строевой подготовкой.

— Налево! Направо! На плечо! Направо! Налево! — разносилось над плацем десятки раз, и мы безропотно вскидывали винтовки на плечо, поворачивались то вправо, то влево, армейские ранцы больно врезались в наши спины, а офицеры понукали нас как лошадей:

— Не сутулиться! Спину ровнее! Держите голову, не позволяйте фуражке сползать на брови! — Офицеры муштровали нас день за днем, без малейшего снисхождения.

Прошло дня три-четыре, и занятия по строевой подготовке неожиданно прервались. Двадцать пятого декабря скончался император Японии Тайсё [19] Император Тайсё находился у власти с 1912 по 1926 год. Ему наследовал император Хирохито, объявивший эпоху Сева. . Я хорошо запомнил суету, которую устроили из-за этого траурного события — чтобы отдать почившему императору последние почести, наши командиры устроили настоящий церемониал, который провели точно в тоже самое время, когда останки монарха выносили из императорского дворца в Токио.