Натали Бизанс - Возвращение. Сага «Исповедь». Книга пятая

© Натали Бизанс, 2018

ISBN 978-5-4493-2534-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Начну это повествование с истоков своего человеческого существования – детства. Помню себя лет с шести, до этого – только обрывочные воспоминания. Именно этот период, как мне кажется, определяет будущий путь взросления и становления человека.

Позвольте представиться: Жан-Эдуард Боссе. Уроженец города Гатьер, Приморские Альпы, Прованс. Богу было угодно, чтобы я появился на свет седьмого декабря тысяча восемьсот пятьдесят четвёртого года, в небольшом провинциальном городке, где все жители знакомы друг с другом. Сколько себя помню, родители жили очень скромно, если не сказать бедно, в постоянной борьбе за наше существование. Отец работал на своего двоюродного брата Франсуа, который купался в богатстве, но был жаден и скуп даже к своим родным. Хоть он и считался моим крёстным, ни любви, ни внимания от него я никогда не получал. Более того, с детства недолюбливал этого господина, считая, что это он разлучает нас с отцом.

Видели мы главу семейства только по выходным и в праздники. Папа возвращался из Ниццы на несколько дней, чтобы снова уехать на всю неделю, а заработанных им денег с трудом хватало на то, чтобы прокормиться. Мать подрабатывала в гостинице: стирала и отглаживала постельное бельё. Она перешивала и чинила одежду всей семье и соседям, когда те платили. Работала она от рассвета до заката и была вечно уставшей, несдержанной с нами. Две из трёх моих старших сестёр Жанна и Габриель помогали матери по хозяйству и работе, а Николь – младшая присматривала за мной.

Самое счастливое воспоминание той поры – моя крестная Мерлен. Она была акушеркой и приняла на свет множество детишек, в том числе и меня. Это было её призванием, Божьим даром. Хотя образование у неё всего несколько классов церковно-приходской школы, зато «руки золотые», как часто говорила моя мать. Акушерскому делу Мерлен обучила родная бабушка, у них эти знания и умения передавались из поколения в поколение. Так что, те, кто не мог себе позволить оплатить роды в больнице, обращались к ней. В нашем городе Мерлен все уважали. Но в личной жизни этой молодой женщине почему-то не повезло. Замуж она так и не вышла, несмотря на то, что была миловидна лицом, стройна фигурой и имела ангельский характер. Конечно, я не думал об этом тогда, но осознаю теперь, что вся любовь Мерлен была направлена на меня. Она заботилась обо мне, дарила нежность и душевное тепло, такие необходимые каждому ребёнку. Это стало прочным фундаментом моей веры и основой моей духовности.

– Эдуард, мальчик мой, ты не ушибся? – крёстная смахнула с моих коленок песок. – Небольшая ссадина. Подожди, сейчас мы её залечим!

Она сорвала какой-то листок, помяла его в руках и соком растения обработала мне ранку.

– Удивительный ребёнок, даже не заплакал!..

Мерлен подула на ушиб, а я засмотрелся, какой золотистый отлив у неё на волосах, когда солнечные лучи попадают под шляпку.

– Тебе, правда, не больно?

– Нет! Я уже большой, могу и потерпеть. Мужчина должен быть сильным!

– Смотри под ножки, хорошо? Нам ещё через веcь город идти.

Мерлен жила на другом конце города, в небольшом старинном доме, принадлежащем испокон веков её семье. Погода стояла солнечная и ветреная, что спасало от полуденного зноя. Обычно после обеда сестра заставляла меня спать, но в этот чудесный день моя любимая Мерлен пришла за мной, чтобы забрать к себе в гости, и спасла от горькой участи.

Моя добрая прекрасная крёстная, словно настоящая фея, умела творить чудеса и превращать каждый день в маленький праздник. Вот и в этот раз мы не прошли мимо заветной кондитерской лавки.

– Добрый день, мсьё Жак!

– Добрый, мадемуазель Берже! Как поживаете? Смотрю, Ваш крестник ещё больше подрос и стал совсем шоколадного цвета!

– Спасибо, хорошо. Вы правы, Эдуард подрос, – Мерлен ласково погладила меня по голове, – и много времени проводит на улице, когда же, как не летом, гулять? Такая прекрасная стоит погода!

– Это, да! Что-нибудь желаете?

– Выбирай, солнышко, чего ты хочешь?

У меня разбегались глаза от обилия кондитерских деликатесов, но в этот раз моё внимание приковал к себе шоколадный крем, обильно наполнявший пирожное с яркой вишенкой наверху, на него я и указал пальцем.

Родители мои никогда не могли позволить нам такую роскошь, Мерлен это хорошо знала, потому баловала меня каждый раз, когда мы направлялись к ней домой, а на обратном пути, по обыкновению, покупала леденцы не только для меня, но и для моих сестёр.

Мсьё Жак погрузил приглянувшееся мне сладкое сокровище в красивую коробочку.

– Ещё что-нибудь желаете?

– Нет, благодарю Вас!

Крёстная заплатила, и мы отправились в путь. Я уже предвкушал, какая вкуснятина ожидает меня совсем скоро.

– Спасибо, крёстная! – я крепко сжал её ладонь, она вела меня за руку.

– На здоровье, малыш! – Мерлен потрепала меня по волосам. – Но сладкое только после еды, хорошо?!

Послушно кивнув в ответ, я посмотрел на солнце. Оно ещё находилось на самом верху, а это означало, что у нас есть достаточно много времени, чтобы побыть у Мерлен, ведь когда солнышко начнёт спускаться, она меня снова отведёт домой… Тяжелый вздох вырвался у меня при одной мысли об этом.

– Ты не устал, мой хороший? – она заботливо посмотрела на меня и улыбнулась.

– Совсем не устал, крёстная, я же уже большой! А с тобой готов идти хоть на ту гору!

Мерлен засмеялась.

– И что мы будем делать на той горе?

– Смотреть на закат! Папа сказал, что за нею море… Я ещё никогда его не видел.

– Обещаю тебе, как только ты немножечко подрастёшь, мы с тобой обязательно поедем к морю!

– Только ты и я?!

– Ну, конечно! Кто же нам ещё нужен?

– Ура! И мы посмотрим, где работает мой папа?

– Если ты захочешь, мы сможем его навестить!

Моя добрая, добрая крёстная, сколько нежности и тепла хранилось в твоей незабвенной душе… Даже теперь, вспоминая о тебе, моё сердце наполняется любовью и безмерной горечью потери, которую невозможно восполнить или исцелить, но об этом несколько позже.

В тот день, так ярко запечатлевшийся в моей памяти, не было места для печали. Мерлен окружала меня вниманием и материнской заботой, которой я не получал от собственной матери. Нам просто было весело и хорошо вдвоём. Мы вместе пообедали, после чего я получил своё долгожданное пирожное, но отказался его есть, если крёстная мне не поможет. Вишенку, которая так привлекла моё детское внимание, я отдал ей. Мерлен сопротивлялась, но не устояла перед непосредственной детской настойчивостью.