Виктория Платова - Мария в поисках кита

Никогда еще не видела таких странных типов, как Кико.

Сколько ему лет, сказать сложно. Может быть — пятнадцать, а может — все двадцать пять. Половозрелая особь, выдвинула предположение ВПЗР еще на «Cara al mar». В общем-то, она права, хотя на лице Кико нет никаких вторичных половых признаков, характеризующих половозрелую особь. Голые щеки и голый подбородок. И лишь над верхней губой слегка пробивается пушок. Отсутствие растительности с лихвой компенсируют обрывки тонких шнуров и веревок. Они вставлены в самые разные места, как были бы вставлены серьги: в мочки ушей, в обе брови, в губы — верхнюю и нижнюю. Все шнуры — разноцветные, цвет ни разу не повторяется. Преобладают теплые тона спектра — оранжевый, желтый, красный. Два шнурка, вдетые по краям нижней губы — светло-зеленые. Еще один, на середине верхней губы, — голубой.

Самый диковинный пирсинг на свете.

На запястьях у Кико тоже полно шнурков, их десятки. Наверняка несколько десятков сыщутся и на теле, но тело Кико недоступно нашему взору. Он упакован в плотный свитер под самое горло. И только рукава закатаны по локоть — так же, как были закатаны рукава куртки.

Руки у Кико очень выразительные, с длинными пальцами почти идеальной формы. Блестящие отполированные ногти аккуратно пострижены — как у топ-менеджера, раз в неделю посещающего маникюршу. Кико и сам довольно симпатичный молодой человек. Он был бы даже красивым, если бы не глаза. В глазах Кико нет никакой глубины, оттого они и кажутся фальшивыми. Просто — нарисованными на лице. Интересно, могут ли эти глаза закрываться? Или он просто меняет их на такие же нарисованные прикрытые веки?

Кико — светло-русый и светлокожий, что удивительно для испанца. Если Кико о чем-то задумывается или рисует на своих бесконечных бумажках, он высовывает кончик языка. И тогда становится виден еще один шнурок — черный. Если Кико хочет улыбнуться — он растягивает рот двумя указательными пальцами и слегка приподнимает вверх кончики губ. Если Кико хочет показать, что чем-то расстроен или недоволен, он делает то же самое, но при этом опускает кончики губ вниз.

Кико любит кошек.

Все эти сведения о Кико собраны мной за четыре часа наблюдений. Наверное, четыре часа можно было бы ужать до двух и даже — до полутора, но есть масса других отвлекающих факторов, которые не позволяют мне сосредоточится на одном Кико.

Вторая встреча с Кико отдавала сюрреализмом не меньше, чем первая.

Но теперь он не прятался под столом, а сидел на барной стойке в кафе, в окружении трех кошек и с кольцом колбасы в руках. Время от времени он отрывал зубами маленькие кусочки и осторожно клал перед кошками. Кошки вели себя деликатно, не жадничали, подбирали колбасу и, съев, тут же начинали ластиться к Кико.

Эту умилительную сцену мы с ВПЗР несколько минут наблюдали через стеклянную дверь.

— Вот видишь, — шепнула мне она. — Я же говорила тебе. Не стоит его бояться. Он добрый.

— Потому что он кормит кошек?

— И поэтому тоже. Плохой человек не станет так заботиться о кошках.

Я бы могла напомнить ВПЗР, что в одном из ее романов трепетный владелец канадского сфинкса оказался серийным убийцей, но делать этого не стала. Теперь, когда мы барахтаемся в холодных волнах необратимости, лучше не конфликтовать друг с другом. Да и сама ВПЗР настроена миролюбиво. От вечерней желчности и следа не осталось. Быть может, из-за того, что утро выдалось солнечным. И это первое солнце на Талего, до сегодняшнего дня было лишь затянутое низкими тучами небо. И ветер. Порывы ветра ощущаются и сейчас, но он как-то потеплел и перестал быть пронизывающим.

Кто-то там, наверху, решил нам посочувствовать, сказала ВПЗР, когда мы вышли из дома. Впервые — вместе, а не каждая по отдельности.

Вместе мы подошли к кафе, где и увидели Кико через стеклянную дверь.

— Думаете, нам стоит войти? — спросила я у ВПЗР.

— Нет, пойдем в соседний бар, — скорчила недовольную гримасу она.

— А это… не опасно?

— Опаснее не выпить кофе. У меня башка раскалывается. Опять давление упало.

— Мы можем вернуться в дом. И я приготовлю кофе там…

— Ты не хочешь познакомиться с этим прелестником? Не хочешь узнать, кто он? Не хочешь спросить, что он делал под столом и куда все-таки исчез из океанариума?

Лучше бы она не напоминала мне про этот чертов океанариум!

— Не хочу. Ничего не хочу знать. Мне вполне хватило вчерашнего.

— А мне нет, — заявила ВПЗР, берясь за ручку. — Вчера он убегал, а сегодня пришел сам. Это что-нибудь да значит.

Толкнув дверь, она вошла вовнутрь, мне же оставалось только последовать за ней.

Да, это точно был вчерашний незнакомец: та же куртка, те же закатанные рукава. Только теперь капюшон не скрывал лица, и я впервые увидела разноцветную веревочную россыпь. Учинить с собой такое мог только ненормальный. Сумасшедший. Человек, у которого не все в порядке с головой. На Талего был только один, у кого не все в порядке с головой, — Кико.

И… он не опасен! Безобиднейшее существо, сказал старина Фернандо-Рамон.

Значит, это и есть Кико?

— Видела когда-нибудь такой пирсинг? — ВПЗР толкнула меня в бок. — Обязательно вставлю этот экстравагантный персонаж в книгу!

Кико не обращал на нас никакого внимания, он по-прежнему кормил кошек. Но теперь их было не три, а четыре. Пока мы топтались у входа, к ним успела присоединиться еще одна — сиамская Гимбо, до сих пор не покидавшая ВПЗР. «Недолго же ты побыла писательской наперсницей!» — с каким-то даже злорадством подумала я.

— Гимбо! — Самопровозглашенный сюзерен всех и всяческих кошек нахмурился и закусил губу. — Вот она где, мерзавка! А я-то думаю, куда она с утра подевалась?

— Изменила вам с первым встречным, — подколола ВПЗР я.

— Оставь свои измышления при себе. И вообще… Поздоровайся.

— С кошкой?

— Не корчи из себя идиотку. С запирсингованным красавцем.

— А сами?

— Я не сильна в испанском.

Она прекрасно знает слово «¡Hola!», [34] Привет! (исп.) но почему-то не находит нужным произносить его сейчас. Я догадываюсь почему: боится, что ей не ответят, а это может нанести урон репутации. ВПЗР ненавидит, когда с ней не считаются или не прислушиваются к ней; за одно только невнимание к ее персоне она готова объявить человека несуществующим.

Кико — существует. Кормит кошек и смотрит куда-то мимо нас своими нарисованными глазами.

Совсем как вчера, я поднимаю руку и говорю:

— Эй, сеньор!..

И как вчера, Кико тоже поднимает руку. Но не отвечает приветствием на приветствие. Молчит. Все-таки я ошиблась насчет его мелководных (обмелевших?) глаз. Они могут меняться. В ту или иную секунду они кажутся нарисованными разными художниками, с использованием разных материалов — масла, гуаши, пастели.