Виктория Платова - Мария в поисках кита

Для начала нужно снять брезент и осмотреть катер.

Но начинаю я с башмаков, и увиденное мне совсем не нравится. Проклятые колодки, кажется, готовы стоять насмерть: между ними и рельсами нет ни единого зазора, — без лома или кувалды здесь не обойтись. А еще — без мужской силы, которая была бы в состоянии сломить сопротивление колодок.

Вряд ли в этом случае можно рассчитывать на Кико.

Еще одно препятствие — брезент. Он слишком тяжел. Его незакрепленный край под порывами ветра то и дело хлопает о борт; звук резкий и не лишенный ритмичности, как будто невидимый кровельщик колотит по жести. Но и с брезентом можно справиться, если постараться; вопрос лишь в том, как попасть на борт. Нос катера задран вверх, корма расположена чуть ниже, но и она слишком высока — до нее никак не меньше двух метров. О том, чтобы подпрыгнуть и зацепиться за борт, и речи быть не может: я никогда не выступала в цирке дю Солей, да и подтянуться бы не получилось, по физкультуре у меня была безнадежная тройка. Вот если бы здесь чудесным образом оказался канат! Ухватившись за него, я бы вскарабкалась на борт. Канат был бы знаком, что я все делаю правильно.

Но каната нет.

Нет и еще чего-то, что я привыкла видеть на корме многочисленных судов в многочисленных приморских городках, где мы с ВПЗР когда-то побывали.

Я пока не могу сообразить — чего именно.

Что там говорила ВПЗР? Я ищу не знаки, а подсказки.

Подсказки, которые помогают двигать сюжет вперед. Наверняка где-то поблизости найдется подсказка, чтобы сдвинуть катер.

И она обнаруживается. В одну из ближайших к катеру лодок брошена стремянка. Она словно приготовлена для меня. И лодка приготовлена. Все остальные лодки лежат днищами кверху, а эту никто не догадался перевернуть. Внутри лодки стоит вода, там же — под одной из банок — плавает журнал. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: это недостающая первая часть «Vanity Fair».

Поднимать ее я не собираюсь.

Ухватив стремянку, я перетаскиваю ее к катеру и спустя минуту оказываюсь на борту. Еще десять минут уходит на то, чтобы полностью освободить катер от брезента. Когда это наконец происходит, я оказываюсь внутри одного из самых великолепных и совершенных судов, которые мне когда-либо приходилось видеть.

Ничего, общего с маленькими закопченными прогулочными катерами, которые курсируют по Неве, Фонтанке и Мойке. Ничего общего со старым корытом «Пилар-44». На этом сравнительный анализ заканчивается, потому что других катеров я не знаю и никогда на них не была. Разве что наблюдала за ними с пристани, не рискуя ступить на борт в отсутствие хозяина.

Но мне почему-то кажется, что именно так должна выглядеть «Байена» негодяя и подлеца Сабаса. Ну да, она бы очень подошла Сабасу, она просто создана для него: франтоватая, самодовольная и чутко следящая за тем, какое впечатление производит. Не удивлюсь, если к ветровому стеклу будет прикреплена фотография — на этот раз не со стариной Фернандо-Рамоном, который только и годится, чтобы не ко времени и не к месту напоминать о быстротечности и неумолимости стареющего бытия. И не с красивой, но глупой женщиной, — это может не понравиться другим красивым и глупым женщинам, также претендующим на Сабаса (в их число я никогда не войду по причине недюжинного ума (хи-хи) и ненависти к Сабасу (ррр-р-р-р!)). Нет! На фотографии должен быть только Сабас. Один он и никого больше!

Я даже знаю, какой ракурс выбрала бы «Байена», чтобы представить своего хозяина во всем его дешевом жалком великолепии, взятом напрокат из эротического гей-журнала. На этот раз Сабас демонстрирует не грудь, а рельефную спину и часть шикарных ягодиц. Перед тем как сняться, он полчаса поливал себя оливковым маслом урожая 2008 года; единственное слабое место Сабаса — лопатки. Если присмотреться, можно обнаружить там следы от срезанных под корень крыльев и даже перышки. Но не белые — пегие и черные, типичный окрас падшего ангела. Эх, дорого бы я отдала, чтобы взглянуть на ягодицы размах крыльев Сабаса…

Под ветровым стеклом нет никакой фотографии. Оно абсолютно чистое и кажется только что протертым. Приборная панель — в идеальном состоянии, руль — просто душка, он отделан деревом и кожей. За деревянной крышкой я нахожу бардачок, похожий на автомобильный, и в нем — руководство по эксплуатации, совсем новенькое, в плотном прозрачном пакете. Но и это еще не все. На корме я видела две канистры и даже попыталась поднять их, но лишь едва оторвала от палубы. В канистрах плещется бензин, следовательно — недостатка в топливе не будет. Нет только ключей, и это существенно осложняет дело. Я уже раз двадцать обшарила пустой бардачок и страницу за страницей перетрясла инструкцию — ничего утешительного.

Напрасно я понадеялась на катер. Катера не существуют сами по себе, у них обязательно есть владельцы. Как правило, эго осторожные и чрезвычайно предусмотрительные люди. И пусть никого не вводит в заблуждение их внешнее раздолбайство и самовлюбленная павлинья тупость (я опять думаю о Сабасе, вот проклятье!). Один из этой славной когорты (не обязательно Сабас, совсем не обязательно!) и унес ключи, чтобы деятели, подобные мне, случайно не покусились на его движимое имущество. Просто унес. Положил их в карман и унес.

Стоп.

В моем кармане тоже лежат ключи. Один ключ с надписью «Ballena» на бирке. Я вытащила его из куртки с заклепками «Salinas» и переложила в свою. Совсем не факт, что ключ подойдет к катеру, но попробовать стоит. Если не получится, я буду искать другие ключи и буду пробовать — еще и еще. Времени у меня полно.

Трясясь от волнения, я вынимаю ключ и, скрестив пальцы на левой руке и дунув на них, правой вставляю его в замок зажигания. Ключ подходит идеально.

Muchas gracias, Дева Мария! И здравствуй, «Байена»! Я знала, я чувствовала, что этот прекрасный катер — именно ты!..

Скоро все закончится. Совсем скоро. Совсем.

Я уеду с гребаного Талего, как только катер будет освобожден от деревянных пут и спущен на воду. Он будет спущен на воду, даже если мне придется сделать это одной. Даже если ВПЗР откажется помочь, а пересмешник Кико не найдет ничего лучшего, как тупо комментировать всеми частями тела мое грандиозное и столь желанное отплытие.

Инструкция из пакета понятна и ребенку: масса схем, еще больше — картинок, в качестве основного языка я выбираю испанский. И еще — английский, на случай, если испанский судоводительский смысл по какой-то причине ускользнет.

Задрав голову вверх, к стоящему в зените солнцу, я набираю в легкие побольше воздуха и ору:

— Прощай, Талего, гребаный остров!!!

Ничего не изменилось.

Солнце по-прежнему стоит в зените, голубое небо безбрежно, да и ветер на секунду утих, но в пальцах вдруг стала ощущаться какая-то неприятная влажность. Как будто я держу не новехонькую, еще пахнущую типографской краской инструкцию, а… Что я держу?