Семен Данилюк - Милицейская сага

- Может, и Андрюхиной жене стукнули, - сообразил Ханя.

- Что жене? Пустое. Давно догадывается. Лишь бы к руководству не пробился, - быстро прикинул Чекин. - Иначе места Андрею не видать.

- А то и из ментовки турнут, - согласился Ханя. - Наши старые импотенты на это быстры. На что другое реакции нет, а насчёт аморалки, откуда что берётся.

Пожилой полковник в самом деле слыл примерным семьянином, и причину такой очевидной неполноценности Вадим совершенно искренне связывал с проблемой эрекции.

- Во сколько у Тальвинского аттестация? - уточнил Чекин.

- Как будто в три.

- Тогда слушай диспозицию. Ханя, Чугунов, будете дежурить у входа в отдел. Задача ясна?

- Перехватить рогоносца.

- Умереть, но не п-п...

- Правильно понимаете задачу. Деньги есть? - Чекин снисходительно оглядел виновато затихших следователей, отомкнул маленький сейфик. - Вот вам из кассы взаимопомощи десятка. Святые деньги.

- Так ведь и дело святое. Друга из беды идём выручать, - успокоил его совесть Ханя.

Чекин хмыкнул, ткнул через окно на крыльцо райотдела:

- Граница!

И от привычной его скользящей иронии спокойнее стало остальным.

- Тальвинский - это Андрей Иванович? - Мороз едва дождался, когда следователи выйдут из кабинета.

- Да. Знаком?

- Так точно.

- Тогда к нему и приставлю. Как раз помощь нужна. А кроме того, - Чекин выхватил из сваленных на столе папок одну из самых увесистых, протянул новобранцу. - Такая фамилия - Меденников - что-нибудь говорит?

- Как будто нет.

- Нет?! - Чекин удивился. - Ты что, не местный?

- Только вчера вернулся.

- Тогда понятно. Ничего - скоро от зубов будет отскакивать. Начинающий миллионер. Пройди пока в ленкомнату, изучи материалы. Закончишь - заходи. Вопросы есть?

- Никак нет.

- Тогда у меня, - Чекин многозначительно окинул взглядом морозовский джемперок, натянутый на голое тело. - Костюмчик бы тебе не помещал. Или хотя бы рубаха цивильная.

- А чего? Нормальный джемперок, - огорчился Виталий. - И муха еще не сидела.

Ни костюма, ни рубахи у него пока еще не было.

3.

Следователь Красногвардейского РОВД Андрей Иванович Тальвинский не был красив в строгом значении этого слова: и уши слегка оттопырены, и голова, если приглядеться, маловата, не по росту. Да и полные губы слегка влажноваты, отчего частая папиросина в углу рта выглядит приклеенной. Но в любой компании при появлении Тальвинского центр всеобщего притяжения неизбежно перемещался.

"Медом ты, что ли, намазан?" - беззлобно ворчал Ханя, любовно глядя на друга.

Медом не медом, но было в самом деле в Андрее это Богом отпущенное обаяние, перед которым отступал даже неотразимый Ханя.

Вот и сейчас, когда широким, размашистым своим шагом подходил он к райотделу, встречные то и дело завороженно оборачивались, пытаясь угадать причину глубокой задумчивости этого резко выделяющегося среди толпы человека.

Между тем размышлял Андрей о вещи одновременно прозаической и философской: о предстоящей сегодня в пятнадцать часов аттестации на должность начальника Красногвардейского РОВД и - об извивах фортуны.

По странной прихоти судьбы именно сегодня исполнилось ровно десять лет, как начинающему следователю были вручены лейтенантские погоны. Тогда ему здорово повезло - выпускника юрфака взяли сразу в следственный аппарат области. И - не прогадали. Новичок оказался талантлив. Его умение вгрызаться в уголовное дело поражало. Он настолько вживался в него, что, случалось, "просчитывал" даже те эпизоды, о которых забывал сам преступник. Он "вычислял" их как астроном новую, невидимую с земли звезду. Да и сам он быстро стал "звездой" и балуемой начальством областной достопримечательностью.

Он упивался своей работой и абсолютно не интересовался тем, чем жили другие, - продвижением по службе. От первого же, очень заманчивого предложения перейти с повышением на другую работу, не связанную с расследованием, Тальвинский отказался с таким небрежным равнодушием, что остолбеневшие кадровики от него отступились, лишь потряхивая при встречах многомудрыми своими головами.

По распространившемуся мнению, был он дерзок, резок в суждениях. К тому же без царя в голове: позволял себе игнорировать не только просьбы начальника следственного управления, но и прямые указания генерала. Другого за одно это вышибли бы, что называется, без выходного пособия. Тальвинскому до поры сходило с рук. Но вечно так продолжаться не могло. Многие со злорадством предвкушали момент, когда, наконец, неуправляемый "следопут" перейдет невидимую границу дозволенного.

И - дождались.

Ни с кем так не работалось следователю по особо важным делам Тальвинскому как с начальником горОБХСС Котовцевым и его "летучей" братией. Удивительное чувство единения установилось тогда меж ними. Андрей мог проснуться среди ночи от внезапно пришедшей во сне догадки. Тут же звонил Котовцеву. И тот, едва дождавшись утра, поднимал свои части на проверку новой версии.

Они, вроде взрослые люди, между прочим, члены КПСС со всеми вытекающими последствиями, жили в каком-то странном, заведомо несбыточном нетерпении очистить властные структуры от удушающей их коррупции.

Все обрушилось со смертью Котовцева. Всех разметали. И только Тальвинский, в производстве которого находилось то самое злополучное уголовное дело по горпромторгу, упрямо пытался довести то, что начали они с Котовцевым: уличить в хищениях его руководителей - Слободяна и Панину. Начальник следственного управления Сутырин потребовал прекратить дело как неперспективное, - со смертью Котовцева исчезли улики, что тот собирался передать для приобщения к уголовному делу. Тальвинский по своему обыкновению заартачился. Не помогла даже ссылка на указание из обкома. В тот же день от разгневанного генерала в кадры поступила команда: капитана Тальвинского из органов внутренних дел уволить.

Спас недавнего любимца все тот же Cутырин. Договорившись с Чекиным, он тихонько спрятал Тальвинского в Красногвардейском райотделе - подальше от генеральских глаз.

Внезапное стремительное падение потрясло Андрея. Не столько потерей должности, сколько уязвившей утратой гордого чувства незаменимости.

Здесь, в районе, он оказался в ошеломляющем потоке каждодневно возникающих отовсюду уголовных дел - близнецов. Их требовалось, как на конвейере, быстренько "упаковать" кой-какими доказательствами, отсечь все сомнительные, недоказанные эпизоды и незамедлительно переправить в следующий цех - народный суд, где его так же быстро "обшлепают", наряду с другими. И это не было чьей-то злой волей, а лишь результатом естественного отбора, - у каждого следователя находилось в производстве по двадцать - тридцать дел одновременно. На смену едва сбитой волне накатывался вал новых преступлений, отчасти рожденных паскудных бытом, отчасти - "придуманных" системой.