Стив Тольц - Части целого

Эдди, напротив, совершенно себя загнал. Наблюдая, как он старательно что-то пишет, я задавал себе вопрос, ощущает ли он себя, как я, набором случайных молекул, сложившихся в одну невероятную личность? И тут мне в голову пришла грандиознейшая идея.

— Эдди, — спросил я, — есть в списке миллионеров кто-нибудь из Сиднея?

— Трое, — ответил он. — А что?

— Дай мне их досье.

Первый миллионер проживал в Кампердауне. Его звали Денг Аджи, и он был родом из Индонезии. Ему было двадцать восемь лет, он имел жену и трехмесячного ребенка. Дом выглядел совершенно заброшенным. На мой стук никто не ответил, но через десять минут я заметил хозяина, который возвращался с тяжелыми пакетами. За десять метров до дома пластиковый пакет в его левой руке разорвался, и продукты посыпались на мостовую. Денг посмотрел на мятые консервные банки с тунцом с таким несчастным видом, словно эти консервы напрашивались к нему в друзья.

Я тепло улыбнулся, и по выражению моего лица он не отличил бы меня от журналиста.

— Как жизнь, Денг? — пропел я.

— Мы знакомы? — удивился он.

— Все нормально? У тебя есть все, что требуется?

— Отвяжись.

Он понятия не имел, что через неделю станет миллионером. Забавно.

— Ты счастлив здесь, Денг? Не сердись, если я скажу, что это место — дыра.

— Что тебе надо? Я вызову полицию.

Я обогнал его, наклонился и сделал вид, что поднимаю с земли десять долларов.

— Не ты обронил?

— Не мои, — огрызнулся Денг, вошел в дом и захлопнул перед моим носом дверь.

Будет хорошим миллионером, подумал я, словно мои миллионеры (так я их мысленно называл) обязательно должны отличаться честностью.

Вторым сиднейским миллионером — миллионершей — стала учительница биологии. Такого уродливого лица мне, пожалуй, не приходилось встречать. Увидев его, я чуть не закричал. И почувствовал, как сквозняки из тысяч дверей лупили в эту мерзкую физиономию. Она не заметила, как я вошел в класс. Я сел за парту в заднем ряду и глупо улыбнулся.

— Кто вы?

— Вы давно здесь преподаете, миссис Грейви?

— Шестнадцать лет.

— За это время вы часто заставляли учеников глотать мел?

— Никогда.

— Но они жаловались в Комитет по вопросам образования.

— Ложь!

— Я здесь для того, чтобы это выяснить.

— Вы из Комитета по вопросам образования?

Миссис Грейви уставилась на меня, словно решила, что я обман зрения. Я поискал глазами обручальное кольцо, но ее палец представлял собой ничем не украшенную плоть. Я встал и направился к двери. Мысль, что деньги — единственная вещь на земле и на небесах, способная доставить миссис Грейви радость, подействовала настолько угнетающе, что я чуть не отказался от визита к третьему сиднейскому миллионеру, но преодолел себя и, сознавая, что других занятий все равно нет, привалившись к похожему на поставленный вертикально гробик шкафчику в раздевалке, открыл досье.

На обложке значилась мисс Кэролайн Поттс.

Не помню, чтобы я часто задыхался от удивления, как это показывают в кинофильмах, но искусство на то и искусство, чтобы утрировать действительность. Но в данном случае все произошло именно так, и я могу свидетельствовать, что люди действительно способны задыхаться от удивления. Это не ложь. При виде ее имени я задохнулся с подтекстом и скрытыми смыслами. Подтекст: смерть брата. Неудовлетворенное желание. Удовлетворенное желание. Потеря. Тоска. Невезение. Упущенные возможности. Скрытые смыслы: она овдовела или разошлась со своим русским мужем. Не затерялась в Европе и много лет жила в Сиднее.

Боже!

Мысли возникали не в определенном порядке, а нахлынули разом — я не мог отличить, где кончалась одна и начиналась другая. Все говорили разом, как члены большой семьи за обеденным столом. Здравый смысл мне подсказывал, что на небольшой площади могли жить двадцать, а то и тридцать Кэролайн Поттс — не такое уж редкое имя — не Пруденс Кровосос и не Хэвенли Лопата. Что подумал Эдди? Что это одна из многих Кэролайн Поттс? Но я отказывался верить, что это не та самая, ибо во время личного кризиса обнаруживается именно то, во что веришь, а я, оказывается, во что-то еще верил, и это что-то было то, что я клубок ниток, а жизнь — играющая со мной кошачья лапка. Разве могло быть иначе? Вперед! — требовал внутренний голос. Вперед!

По дороге в такси я перечитал досье раз десять. Эдди не расщедрился на подробности. Я узнал лишь следующее: Кэролайн Поттс, сорока четырех лет, библиотекарь, имеет сына Терренса Белетски шестнадцати лет. Имеет сына! И его имя — Терренс. Терри! Дьявольщина! На меня словно вылили ушат холодной воды. Она назвала сына в честь Терри. Словно этому сукину сыну и без того мало почестей!

Невероятно!

Кэролайн жила в доме без домофона, так что можно было беспрепятственно войти в подъезд и подняться по обшарпанной лестнице к двери квартиры. Я подошел к номеру 4А, не задумываясь, что у Кэролайн вызовет большее потрясение — мой вид или перспектива стать через неделю богаче на миллион долларов. Я нетерпеливо постучал, и мы взялись за старое излюбленное занятие — возбужденно орать друг другу.

— Кто там?

— Я.

— Кто это я?

— Не поверишь, даже если скажу.

— Марта!

Я сразу потерял хладнокровие: после стольких лет разлуки она так быстро узнала мой голос.

Кэролайн открыла дверь, и я снова задохнулся — природа почти не коснулась ее пальцем. Затем я понял, что это не совсем так, — коснулась и наделила более массивной задницей и грудями, лицо слегка раздалось вширь, волосы, как говорится, были не в идеальном порядке, но она все еще оставалась красивой, ее глаза по-прежнему светились из глубины. Глядя на нее, я почувствовал, что наше свидание в Париже случилось только вчера, а пролетевшие с тех пор восемнадцать лет — всего лишь нелепо затянувшийся день.

— Господи, только посмотрите на него! — воскликнула Кэролайн.

— Я старик.

— Ничего подобного. Лицо нисколько не изменилось.

— Еще как изменилось.

— Подожди — у тебя новое ухо.

— Еще делали пересадку кожи.

— Здорово!

— Волосы выпадают.

— А у меня разнесло задницу.

— Ты все еще красива.

— Ты ведь пришел не для того, чтобы это сказать?

— Нет.

— Я прочитала твою фамилию в газете.

— И почему не пришла ко мне?

— Собиралась! Но после стольких лет сомневалась, что ты захочешь меня видеть. И кроме того, на фотографии тебя обнимала женщина — молодая и красивая.

— Это Анук.

— Она не твоя жена?

— Даже не подружка. Домработница. А что с твоим мужем?

— Мы развелись. Я думала, ты все еще в Европе.

— Я про тебя считал то же самое.

— Слушай, мы ведь договаривались встретиться через год после той ночи в гостинице — помнишь?

— Я был здесь, в Австралии. Ты ведь не станешь утверждать, что приходила?