Глеб Соколов - Ужасы перистальтики

Опять словно порцию холодной воды вылили на него... Паника его отступила еще больше, – ни о каких атаках в это мгновение он уже не думал. Нет, промелькнула одна мыслишка: воспользоваться этой стычкой и разругаться с ней, отказаться идти в театр, отдать ей, черт возьми, эти проклятые деньги за билет и скинув с себя этот ужасный груз просто поехать домой. Получив деньги, она, скорее всего, и переживать-то особенно не станет... И поссорится с ней не страшно – она уже поссорилась со Смирновым. Он, Замелькацкий, просто примкнет к нему, у них образуется нечто вроде анти-Ариелловского блока...

Но в нем уже взыграла оскорбленная гордость!..

– А вот я сейчас догоню его и ты передо мной извинишься!..

Никогда еще он не был в такой обидной, унизительной ситуации!

Он действительно остановился и обернулся, выискивая глазами то самое такси – в пробке оно не могло далеко уехать.

– Хватит! Ну что ты в самом деле!.. – голос Ариеллы неожиданно стал бархатным, таким, как утром. – Ты что, обиделся что ли?.. Да не обижайся, я не хотела тебя обидеть... Ну что ты, побежишь сейчас за ним?!.. Мы же сейчас опоздаем!..

Она схватила его за руку и потащила к метро. Замелькацкий был сам не свой: и паника... И так омерзительно было на душе!.. И так его унизили!.. Мутное стекло, через которое он смотрел на все вокруг, стало еще мутнее.

Они подошли к жерлу пыточной камеры – перед ними были двери в метро. Еще немного, и он окажется уже за ними. И опять сработал общий принцип: чем хуже было его настроение и ужасней общее моральное состояние, тем лучше было с этим . Вернее, тем это было незаметней, меньше себя проявляло.

От тоски и унижения он готов был провалится сквозь землю. Чертова этого таксиста (его очень беспокоило, что таксист обозвал его в присутствии девушки, хотя это и была Ариелла, которую он не воспринимал девушкой, а воспринимал роботом), так вот, чертова этого таксиста он запомнит надолго!.. И настолько уже было испорчено настроение (когда они выходили из офиса, оно при всем при том так испорчено не было), что казалось: а, вали оно все до кучи!.. У него даже каламбурчик такой мелькнул в голове гаденький насчет «куч» и «вали» – в том смысле, что так низко пал, что уже и это не стыдно... А раз не стыдно, то и не страшно, а раз не страшно, то можно, а раз можно – то, само собой и расхотелось... По крайней мере хотелось совсем не так, как прежде, а только едва-едва.

И это уже не радовало и не казалось облегчением страданий! И в глубокой депрессии он спустился вместе с ней на эскалаторе в вестибюль, а там – он сам не помнил как – они постояли немного на платформе и даже о чем-то разговаривали. Опять-таки разговор шел как-то мимо него, он был весь во власти переживаний по поводу таксиста, который при ней оскорбил его и он не ответил на оскорбление и вообще метался по тротуару как полный идиот. Подошел поезд и они вошли в вагон. Им надо было проехать несколько остановок и потом пересесть.

Народу было много, но не слишком – без особой давки, пассажиры стояли не спрессованные, не прижатые друг к другу. Они заняли местечко у дверей противоположных входу и продолжали о чем-то болтать...

Был только один момент, который во всей этой болтовне он как-то осознал, потому что все остальное он произносил и выслушивал совершенно автоматически, – сознание его для всей этой болтовни было закрыто. Сам вопрос он задал тоже совершенно автоматически:

– Что это за театр? В который мы идем...

Она ведь до сих пор ему не сказала, куда они идут, а он – они были странной парой! – впервые этим поинтересовался. Единственное, что она до сих пор сказала – это объяснила предстоявший маршрут. Да и то, только его часть!

Ее ответ как-то прорвался через депрессию, через оскорбившего таксиста, через все-все-все:

– Это секрет... – проговорила она бездушным, автоматическим тоном.

– Но почему?!.. – ее ответ отвлек его от всех переживаний. Он заинтересовался. Тут таилось что-то не то...

– Я все тебе сказала! Не заставляй меня выходить из себя!.. Это секрет! – на этот раз в ее голосе было полно чувства, но лицо оставалось бесстрастным.

Атаки и так уже довольно продолжительное время не беспокоили его, но тут ему стало еще легче: может и не в театр они вовсе идут, иначе чего бы она скрывала, в какой?!.. Из всех возможных вариантов, театр – самый худший: боялся с этими атаками сидеть зажатым между другими зрителями. То, что она – ненормальная, делало казнь совсем не неизбежной!

Он воспрял духом. Как раз они вышли, чтобы сделать пересадку. Ариелла быстро шла, чуть опережая его. У нее было застывшее лицо с огромными, немигающими глазами. Не лицо, а красивая маска!.. «Быть может, она наркоманка?» О, он уже начал приходить в себя!.. «Наглоталась наркотиков и сейчас вообще ничего не соображает... Где она была и чем занималась днем – неизвестно!»

– Я думаю, что это все фигня, что ты болен какой-то заразной кожной болезнью! – вдруг, пойдя помедленнее, проговорила Ариелла. – Болезнь-то обезображивает лицо, а у тебя с лицом все в порядке. Только какой-то ты очень бледный. Особенно сегодня, особенно сейчас. Прямо, как мертвец!..

Ее глаза не мигая уставились на него. Несколько долгих мгновений она не отводила взгляда. Потом проговорила:

– Я думаю, все эти истории – не ерунда, но Смирнов нарочно рассказывает все это про тебя, потому что мечтает обо мне (пусть мечтает, дурачок), а в тебе видит соперника.

Они продолжали идти. Сказанное настолько поразило его, что в физическом смысле стал совершенно уверенным в себе человеком. Пусть и на краткое время. Все в голове перевернулось вверх дном и главный страх улетучился...

– А что он рассказывает? – испуганно спросил он.

– Как что?! Что у тебя в районе бегает бомж, страдающий заболеванием, которое обезображивает лицо. И ты с этим бомжом встретился возле почты и он на тебя напал...

Они дошли до конца перехода и выбрались, наконец, на платформу.

– Он так про меня сказал?!..

– Не совсем... Он домысливает, что бомж напал на тебя. Ты передал ему услышанное о бомже на почте. Смирнов думает: бомж напал на тебя и ты мог заразиться. Потихонечку на всякий случай ты раскрываешь информацию...

– Но зачем?!..

– Да незачем... Я лично думаю, бомж действительно существует. Но ты с ним не встречался. Ты просто на почте случайно услышал о нем.

Подошел поезд. Ариелла и Замелькацкий вошли в вагон.

– Да, блин! – проговорила она, встав к окну и глядя на него широко раскрытыми глазами. Он заметил, что зрачки у нее расширились от ужаса. Впервые он видел на ее лице хоть какое-то проявление чувств. – Конечно, ужасно повстречаться с таким бомжом!.. Как ты думаешь, поймают его?..

– Никакого бомжа и заразной болезни не существует!..