Зэди Смит - О красоте

Чу поставил стакан с водой прямо на эту фотографию и сел обратно. На бумаге расползлось мокрое пятно. Хозяин курил косяк и молчал. Похоже, он не привык принимать гостей.

- У тебя есть музыка? Музыки у Чу не было.

- Ничего, если я?.. - Вынув из рюкзака небольшие белые колонки, Леви воткнул их в розетку и подсоединил к iPod. В комнате зазвучала песня, которую он слушал по дороге сюда. Чу восхищенно подался вперед.

- Бог мой! Такой громкий и такой маленький! Леви перебрался к нему и показал, как выбрать песню или альбом. Чу предложил ему свой косяк.

- Не, брат, я не курю. Астма и прочая ерундистика. Сидя рядом на полу, они целиком прослушали Fear

of Black Planet [ [96]]. Сильно обкуренный, Чу, однако, помнил все слова и подпевал, параллельно пытаясь описать свои чувства от первого прослушивания пиратского диска с этим альбомом. «И тогда мы узнали, - с восторгом говорил он, выгибая вверх прижатую к полу худую ладонь. - А когда мы узнали - мы поняли! Наше гетто не одно на белом свете. Мне было всего тринадцать, но до меня вдруг озарило: в Америке есть гетто! Гетто Америки - Гаити!»

- Да… Круто подмечено, брат, - горячо кивал Леви. Его дурманило от одного только запаха, стоявшего в этой комнате.

- О да, ДА! - завопил Чу, когда началась следующая песня.

Таким криком он встречал каждую новую композицию. Чу не кивал в такт музыке, как это делал Леви, а странно трясся, словно на нем были ленты от вибромассажера для похудения. Леви каждый раз чуть не лопался от смеха.

- Жаль, не могу поставить тебе нашей, гаитянской, музыки, - посетовал Чу, когда альбом закончился и Леви стал щелкать кнопками и листать записи. - Тебе бы понравилось. Точно бы зацепило. Это политическая музыка, вроде регги, усек? Я бы тебе много чего порассказал про свою страну. Ты бы плакал. Эта музыка заставляет плакать.

- Да, дела, - отозвался Леви.

Он хотел рассказать о читаемой сейчас книге, но стеснялся. И потому уткнулся в свой музыкальный приборчик: нужный трек, записанный с ошибкой в названии, не отыскивался по алфавиту.

- Кстати, я знаю, что ты живешь не здесь, - прибавил Чу. - Слышишь? Я не идиот.

Он перекатился на спину и улегся прямо на пол. Задравшая футболка обнажила торчащие ребра. В его теле не было ни капли жира. Чу выпустил большое кольцо дыма, за ним второе, которое четко в него вписалось. Леви продолжал листать свою тысячу песен.

- Ты думаешь, мы тут все дремучие, от сохи, - сказал Чу, но без тени злости, а словно объективно констатируя факт. - Но не все из нас живут в такой дыре. Феликс обитает в Веллингтоне - #9632; конечно, ты этого не знал. В большом доме. Его брат заправляет там всеми такси. Он тебя видел.

Леви встал с коленей, держась к нему спиной. Врать в лицо он никогда не умел.

- Эээ… понимаешь, мой дядя, это он там живет… А я у него вроде как подрабатываю, прибираю во дворе и…

- Я был там во вторник. - Чу его не слушал. - В колледже. - Он выговорил это слово так, словно ему капнули на язык чернилами. - Прислуживал, как мартышка. Учитель сделался слугой. Это мука! Точно говорю, на себе испытал. - Он ударил кулаком в грудь. - Тут больно! Адская мука! - Он резко сел. - Я преподаю; там, на Гаити, я, видишь ли, учитель. Во как! Преподаю в школе. Французский язык и литературу.

Леви присвистнул:

- Ненавижу французский. А нам вдалбливают эту гадость. Бррр!

- И вот, - продолжал Чу, - кузен мне говорит: сходи, всего один вечер, тридцатка на нос. Умерь гордость! Надень мартышкин наряд, стань мартышкой и разноси важным белым профессорам креветки и вино. Там и тридцатки не вышло: пришлось отстегнуть за химчистку рабочей одежды. Чистыми перепало всего двадцать два доллара!

Чу протянул Леви косяк. Леви опять отказался.

- Как думаешь, сколько получают профессора? Сколько?

Не знаю, сказал Леви; он правда не знал. Из отца и двадцатку-то фиг выжмешь.

- А нам за то, что мы их обслуживаем, платят гроши. Чем не рабство? Что изменилось? А, к хренам собачьим! - сказал Чу, но с его акцентом это прозвучало беззубо и комично. - Хватит американской музыки. Поставь Марли! Я хочу что-нибудь из Марли!

Из Марли у Леви был только сборник «Лучшее», позаимствованный с материнского компакта.

- И я его видел, - Чу, с налитыми кровью глазами, встал на колени, вперил взгляд в неведомого демона где- то за пределами этой комнаты. - Сидит за столом, вылитый лорд. Сэр Монтэгю Кипе… - Чу сплюнул прямо на пол. Леви, который некогда долгое время считал, что чистота - лучшая красота, это покоробило. Как бы пересесть так, чтобы не видеть плевка?

- Знаю я этого кренделя, - сказал Леви, незаметно отодвигаясь. Чу рассмеялся. - Правда. То есть не то чтобы лично знаком, просто он… Папаша его на дух не переносит, стоит сказать его имя, как папаша словно…

Длинным указательным пальцем Чу ткнул прямо ему в лицо.

- Если ты его знаешь, знай следующее: этот человек - лжец и вор. Нам, нашей общине, все про него известно, мы следим, как он идет в гору: врет с три короба, наживает славу. Ты воруешь у бедных их искусство и на этом богатеешь! Ты богач! Те художники умирали от нищеты и голода. Они продали свои работы за бесценок от отчаянья - они не знали! Нищие, голодные! Я наливал ему вино… - Чу с утрированным подобострастием изобразил, будто наполняет бокал. - Никогда не продавай душу, брат. Она дороже двадцати двух долларов. Меня разрывало от горя. Не продавай ее за горсть монет. Все пытаются купить черного человека. Все, - стукнул он кулаком по ковру, - пытаются купить черного человека. Но он не продается. Его время грядет.

- Согласен, - поддакнул Леви и, не желая быть невежливым, взял в который раз протянутый ему косяк.

В то же утро, но в Веллингтоне, неожиданный визит нанесла Кики.

- Вы Клотильда?

Девушка, дрожа, смотрела на нее в щелку и явно не узнавала. Она была такая худенькая, что кости проступали сквозь джинсы.

- Меня зовут Кики, Кики Белси. Мы с вами встречались.

Клотильда открыла дверь шире. И, узнав Кики, пришла в замешательство. Вцепилась в ручку, заюлила, заерзала. Ей не хватало слов, чтобы выразить желаемое по- английски.

- О… madame, о, mon Dieu, мизис Кипе… Vous пе 1е savez pas? Мте Кипе n'est plus ici… Vous comprenez?

- Простите, я…

- Мизис Кипе, elle a ete tres malade, et tout d'un coup elle est morte! Мертвый!

- Да-да, я знаю, - замахала Кики, охлаждая ее пыл. - Господи, наверное, стоило сначала позвонить… Да, Клотильда, да, я понимаю. Я была на похоронах. Не волнуйся. Милочка, я пришла к мистеру Кипсу, профессору Кипсу. Он дома?

- Клотильда! - раздался из глубины дома голос Монти. - Закрой дверь, ferme, или хочешь нас заморозить? C'est froid, e'est tres froid. О Боже…

На дверь легла рука; дверь распахнулась; перед Кики предстал изумленный Кипе. Несмотря на костюм- тройку, вид у него был далеко не такой щеголеватый, как обычно. Вглядевшись, Кики поняла, что впечатление портят разросшиеся, кустистые брови.