Алексей Слаповский - Заколдованный участок

– Тогда вам повезло, – сказала Шура. – Сменщица моя уезжать собралась. Прямо счастье для нее.

– Это Клавдия, что ли? Замечательно! Будет для вас, Александр Юрьевич, первый опыт!

Нестеров, помня о незаконченном лечении Льва Ильича, сказал:

– Может, не сразу? Или вы для начала сами? Или хотя бы вместе?

– Нет, вы что, она меня слишком хорошо знает! – отказался Прохоров. – В смысле, конечно, доверяет мне, но... В общем, у нас тут такая особенность: у нас своим почему-то всегда всё дороже отдают. Такая у нас друг к другу любовь.

– Не любовь, а отношения, – уточнила Шура. – Я бы вам и за миллион не продала.

– Вот – видите? И главное – что я тебе сделал, Шурочка?

– То-то и оно, что ничего! – отрезала Шура. Нестеров допивал кофе и посматривал на часы. Прошло больше часа, его ждут в клубе.

Его ждут в клубе, но не бездействуют: призванная на помощь Акупация пытается оживить Льва Ильича. Машет веничком, кропит водой, приговаривает:

– Беда, беда... А всё отчего? И семья на тебе, и хозяйство на тебе, и дом на тебе, и люди на тебе. И машина у тебя вон какая большая и страшная. Одни заботы. Как же, начальство! Важный, сердитый! Закрутился, запарился, вот что я скажу. И никто тебя не пожалеет. Все только: дай, Лев Ильич, сделай, Лев Ильич! Каждый теребит, каждый на тебя зло имеет! Собачья работа! А чтобы пожалеть, чтобы сказать: да ты же несчастный, жалкий ты, замученный... Закружил сам себя, сам себя не помнишь!..

По щеке Льва Ильича вдруг скользнула скупая мужская слеза. Андрей Ильич и Юлюкин переглянулись.

– Сгинь, зараза, от моего глаза! – приговаривала Акупация. – Ради боженьки поднимитесь, ноженьки! Ради маменьки-горючки оживите, ручки!

Она выбилась из сил, села.

– Ох, устала... Видно, столбун у него.

– Что еще за столбун? Столбняк? – уточнил Андрей Ильич.

– Столбняк – от той заразы, что снаружи, а столбун от того, что внутри.

– И отчего бывает?

– Да разно. От упрямства чаще. Помню, была такая Рита, женщина тоже властная, крупная. С мужем очень серьезно жили. И он ее обидел или что, не помню, а она решила: всё, слова с ним не скажу, и не встречу, и щей не подам! Муж приходит: Рита, давай кушать! А она сидит и молчит. Он ладно, сам себе налил, поел. Потом: Рита, пойдем спать! Она сидит и молчит. Ну, мужик плюнул, лег спать. Утром просыпается: а она всё сидит. Он: Рита, ты что? А она мычит: мол, рада бы что сказать или пошевелиться, а не могу. Три месяца просидела.

– Сколько? – не поверил Юлюкин.

– Три месяца, – с убеждением подтвердила Акупация. – А то и четыре. Нашли бабку, слово знала от столбуна. Пошептала ей, она и встала.

– И где та бабка? – спросил Андрей Ильич.

– Э, милый! Ее уж лет двадцать как нету... А я слова этого не знаю...

Юлюкин, поняв, что со старухой только теряется время, спросил сам себя:

– Куда-то наш экстрасенс запропал? А ты, бабушка, иди. И никому не говори про это, ладно?

– Что я, глупая? – обиделась Акупация. – Кто про столбун рассказывает, на того самого столбун найти может!

Проводили старуху, и Андрей Ильич, разглядывая брата, сказал:

– Просто смотреть страшно... Надо, что ли, Вадика позвать? Все-таки и фельдшер, и на криминалиста учится. Может, он про такие случаи изучал? Укол какой-то сделает...

– Позвать-то можно. Но Нестеров-то где?

Нестеров распрощался с Прохоровым, который дал ему папку, последние указания, сел в машину и уехал.

Он заспешил к клубу, но тут возникло новое препятствие в виде молодого человека внушительной внешности. Заступив дорогу, тот спросил вежливо, но решительно:

– Здравствуйте. Вы чего с женщиной сделали?

– С какой женщиной?

– С Клавдией-Анжелой, которая уехать теперь хочет.

– А, это она... – сказал Нестеров, имея в виду совсем другое.

Володька понял это как признание.

– Она, она! И хорошо, что не отговариваетесь! Пойдемте разберемся!

– А нельзя попозже?

– Нельзя! Женщина из-за вас... У нее жизнь может покалечиться! Давайте, лечите ее обратно!

Нестеров постарался высказаться веско:

– Молодой человек, я не знаю, что случилось с этой женщиной, а сейчас меня ждет действительно больной человек. Очень больной.

И он, считая разговор на данный момент исчерпанным, хотел идти дальше. Но Володька, обогнав его, опять встал на пути.

– Считайте, что я тоже больной. Очень больной. А больные за себя не отвечают!

Нестеров бывал в таких ситуациях. Для того чтобы их повернуть в свою пользу, необходимо и время, и некоторый настрой. Ни того ни другого у него не было. Поэтому он сказал:

– Ладно, только быстро!

И они торопливо пошли к дому Клавдии-Анжелы.

По пути Нестеров сказал:

– Самое смешное, что я к этой женщине собирался зайти – не сейчас, конечно. Она действительно уезжает?

– Так в этом и дело!

И вдруг Нестеров остановился. Он увидел возле реки ту самую девушку, чье лицо его так поразило на сеансе. (И показалось, кстати, что именно она своим взглядом отняла у него остатки силы.)

– Это кто? – спросил он.

– Сестра моя, а что?

– Ничего. Вы агрессивны даже по мелочам. Это нехороший знак.

– Я агрессивен? Это вы не видели, как я по-настоящему агрессивен! И лучше вам не видеть, серьезно говорю! И тут вам не светит, тут Вадик есть. Между прочим, большой мой друг!

Вадик, большой друг Володьки, о чем он не знал (да и сам Володька об этом узнал только что из собственных слов), в это время недоумевал по поводу Юлюкина, который пришел с просьбой взять инструменты и лекарства и следовать за ним.

– Какие инструменты, какие лекарства? От какой болезни?

Юлюкин мялся.

– Болезнь... Ну как тебе сказать... Народное название у нее есть, но оно... Я его не помню. В общем, на месте увидишь. Со Львом Ильичем неприятность, только ты про это молчи! Понял?

Он окольными путями привел Вадика к клубу, Андрей Ильич впустил их.

– Что так долго?

– Через зады и огороды пробирались, – оправдался Юлюкин. – Народ меня отлавливает – насчет зарплаты. Что-то чуют. Про Льва Ильича интересуются, слышал разговор.

Вадик в это время приблизился ко Льву Ильичу и начал его обследовать.

– Ничего не понимаю. Что это?

– Стол... – начал Андрей Ильич и испугался. – Это... Как там Нестеров говорил? – спросил он Юлюкина.

– Катоническое состояние, что ли...

– Кататоническое, вспомнил! – обрадовался Вадик. – Очень интересный случай!

– И что надо делать в этом интересном случае?

– Не помню. Помню, читал, люди в таком состоянии иногда годами находятся! А бывает – несколько дней.

– Мы и несколько дней не проживем, если зарплату не выдадим, – сказал Юлюкин. – Андрей Ильич, придется из нашей кассы.

– Наша касса другая, у брата – заводская. Да и не в деньгах дело, а вот, – Андрей Ильич достал листы из папки. – Ведомости даже не подписаны! Без подписей и печати выдавать – уголовное дело!