Алексей Санаев - Золотая книга. Пурана № 19

И в этот момент мне показалось, что акцент её вовсе не такой уж неприятный. И вовсе не набит у неё рот горячими каштанами, просто она перекатывает там два маленьких серебряных шарика, из-за чего все звуки выходят такими округлыми и мягкими.

Впрочем, я сразу отогнал от себя эти мысли, иначе было бы непонятно, кто здесь кого нейтрализует. Нет уж, должна соблюдаться чёткая последовательность действий: найти Летаса, отыскать Золотую Книгу, удушить Гурьева, а уже потом – всё остальное…

Савитри оказалась упорной и сознательной ученицей. За те двенадцать часов, которые наш поезд, с бесконечными внеплановыми остановками «по техническим причинам», тащился до Варанаси по выжженным равнинам и городским трущобам необъятной долины Ганга, она практически не отрывалась от учебника, выписывая оттуда в толстую тетрадь слова и выражения для запоминания. Кроме того, она не давала мне покоя, вынуждая произносить по-русски различные обороты и пословицы из своего разговорника.

– У вас же вроде бы есть аудиофайлы? – взмолился я на третьем часу пути, когда мы ещё только-только выехали из городской агломерации Дели.

– Ничего, – ответила она по-русски. – Давайте тренироваться. Между прочим, это по вашей же просьбе, мистер Санаев, я учу русский!

– Бросьте, всё равно не осилите, – откликнулся я. – Это вам не хиндустани*.

Она едва заметно надулась:

– Я и не обольщаюсь относительно варварских языков.

Гурьев изъявил желание спокойно поспать и не слушать, по его образному выражению, «курс начинающего гастарбайтера», поэтому мы с ним гордо покинули купе, где в одиночестве разместилась Савитри, и перебрались в соседнее, оставив нашу сопровождающую в обществе русского разговорника.

Я всё равно не смог выспаться и чувствовал себя абсолютно измотанным, когда поезд прибыл в священный город всех индусов на реке Ганг, но упускать такую возможность было нельзя, и мы, едва разместившись в гостинице неподалёку от вокзала, отправились осматривать окрестности.

Индусы почитают Ганг едва ли не выше всех своих богов, и в религии индуизма он – небесная река, спустившаяся на землю. Для сотен миллионов людей Ганг и его бесчисленные притоки – источники главного условия жизни: воды. А здесь, в Варанаси, вода реки священна вдвойне, потому что город этот, как всем известно, основал сам господин Шива много тысяч лет назад, и великий Сиддхартха Гаутама, будущий Будда, где-то здесь, на берегах Ганга, произносил свою первую молитву. Тогда этот город назывался Каши, был столицей большого царства, и слава его гремела по всей Индии, потому что со всей Индии паломники приходили сюда окунуться в священную небесную реку. Здесь стояли десятки дворцов и несчётное количество храмов, но кому нужны храмы, если объект главного почитания всегда был рядом – Ганг!

Видимо, именно в эти седые времена здесь появились первые гхаты: каменные лестницы, ведущие к воде, с которых сходили пилигримы для торжественного омовения. Сейчас этих гхатов в центре Варанаси больше ста, и некоторые из них находятся в частной собственности. А огромные рыжие дома, стоящие у берега, ежегодно принимают уже сотни тысяч паломников, приходящих сюда излечить свои болезни, попросить у богов здоровья или – даже чаще – смерти.

Счастлив тот, кто умрёт на берегу Ганга, гласит надпись на стене одного из здешних домов. А если у него при этом будут деньги, счастлив он будет вдвойне, потому что его тело сожгут на костре у самого берега, в ходе специальной церемонии, в огне священного дерева баньян, а пепел отправят в реку. Если же денег на такую радость вы не накопили, государственная электрическая печь к вашим услугам, правда, такой конец – настоящий позор: это как же нужно жить, чтобы даже на собственную кремацию не заработать?

Обо всём этом нам в красках рассказывала Савитри Пали, оказавшаяся неплохим экскурсоводом. Андрей до этого бывал в Варанаси один или два раза, но исключительно с деловыми целями («возил депутатов Госдумы пить и веселиться») и священные гхаты так толком и не рассмотрел. Сейчас же, по мере того как Савитри углублялась в религиозные представления индусов, он на глазах становился всё мрачнее.

Такие места, как Варанаси, где контраст между богатством и нищетой особенно бросается в глаза, очень о многом заставляют задуматься. О том, к примеру, что каждый пятый ребёнок в Индии не зарегистрирован официально – да, он родился, но де-юре его не существует, потому что в его родной деревне нет ни бумаги, ни карандаша, ни одного грамотного человека, который документально оформил бы его появление на свет, а выписывать такого человека из города – слишком дорого для его неимущих родителей, которые, может статься, за всю жизнь не увидят ни одной банкноты. Маленький человек получит лишь имя, но не фамилию, вырастет без школы и грамоты, проживёт жизнь без документов и без единого шанса найти работу или получить образование.

Или о том, кто живёт в шикарных небоскрёбах из синего стекла в Новом Дели. Это те самые небоскрёбы, которые хорошо видны из нищих трущоб где-нибудь под железнодорожными мостами, где ютятся миллионы их соотечественников. В больших городах Индии выстроены тщательно огороженные кварталы, где дети играют на новеньких площадках, бегают по газонам, купаются в бассейнах, а их родители покачиваются в гамаках, наслаждаясь тишиной и комфортом после офисного дня. Те ли это люди, которые за десятки миллиардов долларов покупают сталелитейные и автомобильные компании во всём мире как раз в тот момент, когда в их родной стране от голода, наводнений и болезней гибнут сотни тысяч «неучтённых» людей? Или это те чиновники, которые подписывают контракты на закупки десятков русских истребителей и военных кораблей в отсутствие всякой войны в то же самое время, как под их окнами умирают грудные дети от отсутствия элементарного жилья и пищи?

Мы выросли в СССР, где никогда не было богатства, но не было и нищеты. Мы все жили в одинаковых панельных домах, простеньких, без излишеств, но добротных, и я никогда не пойму, как может существовать на свете такое государство, которое не то что прокормить, но даже сосчитать своих граждан как следует не может.

Молодой, но бывалый лодочник, возивший нас по реке в этот рассветный час, видя наше настроение, решил слегка приободрить своих гостей и, перехватив у Савитри инициативу, начал рассказывать о том, что далеко не каждого можно сжечь на этих берегах. Как бы не так! Беременных женщин, маленьких детей и прокажённых религия браминов* сжигать не рекомендует. Вместо этого, по его словам, им просто привязывают камень на шею и отправляют на дно Ганга.

Мы с ужасом отпрянули от воды, но река даже и без этих рассказов смотрелась не слишком гигиенично. Это уже позже, вечером, Гурьев раскопал где-то данные, согласно которым содержание кишечной палочки в речной воде в черте города Варанаси в пятьсот тысяч раз превышает норму выживаемости. Слава богу, при нашей идиллической утренней прогулке мы этого не знали.