Яков Шехтер - Поцелуй Большого Змея

– Не обращай на него внимания, Шуа, – улыбнулся Кифа, протягивая мне руку. – Его сердце куда добрее и мягче языка. Нет на свете товарища вернее Шали.

Рука у Кифы действительно напоминала камень – твердая и холодная.

– Пора, пора, – Шали вытащил из ниши белый хитон. – Мы уходим на омовение, тебе не нужно, ты ведь уже был со Звуликом в бассейне. Скоро вернемся.

Он подошел к кровати, засунул руку в стену и, ухватившись за невидимую рукоятку, резко потянул. Окошко в потолке над его головой закрылось.

– Кифа, зажги светильник. А ты, Шуа, закрой свое окошко. К ночи мошкара поднимается, днем она из-за жары сидит под камнями, а вечером, когда прохлада приходит, собирается тучами. Если они заберутся в комнату, нам предстоит веселая ночь.

Кифа закрыл окно над своим столиком, наполнил маслом светильник, приладил фитиль, ловко высек искру двумя камнями. Желтый мерцающий огонек озарил его крупное лицо. Огромные тени закачались по стенам комнаты. Осторожно поставив светильник на стол, Кифа достал из ниши белый хитон, точно такой, как у Шали.

– Будь здоров, парень, – Шали хлопнул меня по плечу, – не скучай, мы скоро будем. Про окошко не забудь.

Они вышли, а я, взявшись за ручку, попытался закрыть окошко. Ручка не поддавалась. Я тянул изо всех сил, дергал упрямую ручку взад и вперед, но без толку – она не сдвигалась с места. И тут мне пришла в голову интересная мысль.

Нерастраченное томление все сильнее и сильнее давило изнутри, я поднял правую руку и направил невидимое продолжение пальцев к окошку. Спустя несколько мгновений они уже ощупывали его края. В одной стороне я обнаружил узкую щель и слегка выступающий из нее плоский камень. Подергав левой рукой за ручку, я ощутил продолжением пальцев правой, как плоский камень пытается сдвинуться с места. Наверное, это была застрявшая крышка.

Протиснув продолжение пальцев между крышкой и стеной, что, в общем-то, совсем нетрудно – ведь у продолжения не было ни толщины, ни длины – я сразу ощутил мелкие каменные крошки. За много лет работы крышки камень истерся, и отвалившиеся кусочки попали на крышку, мешая ей передвигаться.

Засунув продолжение пальцев еще глубже, я обнаружил большой камешек. Он-то, по всей видимости, и стал причиной плохого передвижения крышки. С камешком пришлось повозиться, он никак не хотел пролезать через щель. Но, в конце концов, я вытащил его наружу, и он, упав на пол к моим ногам, разлетелся на мелкие кусочки. Ручка тут же сдвинулась с места, и окошко затворилось.

Я сел на кровать, чтобы перевести дух. Все это время какая-то мысль не давала мне покоя. Она упорно крутилась на самом краю сознания и, вот сейчас, когда я сел и немного успокоился, она сама собой переместилась в центр.

– Откуда Шали известно про мою встречу с Наставником? Откуда он знает, какими словами Наставник меня встретил? Разве он присутствовал при нашем разговоре? Конечно, нет! Но кто мог ему о нем рассказать? Верховный Терапевт или сам Наставник – больше некому. А это значит, что в духовной иерархии Кумрана Шали занимает очень высокую ступеньку. Но что он тогда делает в спальне учеников? И почему так смеется надо мной, намекая на какие-то связи?

Я не успел придумать ни одного ответа на заданные себе самому вопросы, как дверь отворилась, и вошли Кифа и Шали, одетые в белые хитоны, в белых шапочках на головах. Кифа подпоясался белым поясом, а Шали коричневым.

«Вот оно, – подумал я. – Ведь пояс, по словам отца, обозначает духовную разницу между избранными».

– Шуа, почему ты до сих пор не переоделся? – Шали выглядел озабоченным. – Скоро паамон! Ты не можешь опоздать на первую молитву в обители.

– Да что такое паамон? – вскричал я. – Кто-нибудь наконец объяснит мне, что это за штука такая!

– Зачем объяснять, ты сейчас сам узнаешь. Его ни с чем невозможно перепутать, – ответил Кифа. – Одевайся скорее.

Я сбросил коричневый хитон, натянул белый, сменил шапочку и стал подпоясываться. Вдруг Шали тихонько застонал.

– О, великий Свет, я надел не тот пояс! А где же белый, где же белый?

Он принялся лихорадочно обыскивать нишу и, ничего не найдя, устремился к двери.

– В бассейне забыл, больше негде, – бросил Шали на ходу. – Идите сами, я прибегу сразу в Дом Собраний.

– Послушай, Кифа, – спросил я, как только закрылась дверь. – Откуда Шали знает про мою встречу с Наставником? Откуда ему известны его слова?

– Шали – Вестник, – с уважением произнес Кифа. – И не простой Вестник, а очень талантливый. Ему открывается то, чего не слышат даже старые и опытные Вестники. А его крики про воду и навоз – просто шутка. Шали никогда не работал в хлеву и ни разу не прикоснулся к ведру с водой. Он тоже сразу попал в ученики, как ты, только застрял на этой стадии и не может продвинуться дальше.

– А почему он застрял… – я не успел закончить фразу, как тяжелый густой гул наполнил комнату. Звук прокатился через меня, ударился о стены и рассыпался на мелкие обломки.

– Что это, Кифа?

– Паамон… – второй удар заглушил дальнейшие слова.

Кифа быстро пошел к двери, я двинулся за ним.

В коридоре стояла кромешная тьма, но я уже знал, куда нужно идти и, скользя рукой по стене, передвигался довольно уверенно, стараясь не отставать от Кифы. Рука провалилась в пустоту – значит тут развилка, я свернул влево и, быстро ощупав рукой стену, отыскал знакомые выступы: один сверху, три под ним, и два снизу. Прошло еще несколько мгновений – и вот в черном мраке раскрылся серый проем – дверь.

Мы вышли наружу, и у меня перехватило дыхание от восторга. Со всех сторон к громадному Дому Собраний двигались фигуры, закутанные в белые балахоны. Низ здания был уже погружен в сумерки, но вознесенный высоко вверх голубой купол еще сиял, освещенный золотыми лучами солнца. Покой, умиротворение, близость к Богу, любовь к избранным, радость за выпавшую мне долю и сладкая грусть наполнили мое сердце. И только мысль о том, что моя мать никогда не сможет насладиться этим удивительным, величественным и чарующим зрелищем, удержала меня от слез.

Сзади послышался легкий топот, и рядом с нами появился Шали. Его хитон был подпоясан белым поясом.

– Уф! – шепнул он. – Еле успел. Пошли, ребята.

И мы двинулись к Дому Собраний. Шли медленно, как бы проникаясь торжественностью подступающего момента.

– Стой возле меня, – тихо произнес Кифа. – Бывает, новички теряют сознание, так я поддержу.

Мы прошли через высокую дверь и оказались на площадке лестницы. Она круто поднималась вверх слева от нас, а справа так же круто уходила вниз. По всей длине лестницы располагались площадки, а на них двери, ведущие во внутренние помещения. Избранные поднимались и опускались по лестнице, и проходили через эти двери.