Денис Соболев - Четырнадцать сказок о Хайфе

Путешественники того времени писали, что в Хайфе каждый посетитель города оказывается в опасности, и рекомендовали паломникам ходить по городу группами, постоянно держать оружие наготове и стараться засветло покинуть городскую черту. Испанец Антонио де Кастильо, оказавшийся в Хайфе в 1628 году, сообщает, что даже хайфская церковь находится в состоянии запущенном и неухоженном. В 1701 году французский посланник в Сидоне, бывший одним из немногих европейцев, оставивших воспоминания о Хайфе того времени, описывает ее, как «lieu d’azille pour tout sorte de gens», что дословно переводится, как «место убежища для всякого рода типов». Впрочем, слово «azille» может иметь и иной смысл — «приюта для безумцев». И действительно, человек, случайно зашедший в те времена в хайфскую пивную или бордель, сталкивался не только с ожесточенностью искаженных и израненных лиц, но и с пугающей хищностью взглядов и странностью поступков. В результате к середине семнадцатого века эта столица пиратов Восточного Средиземноморья — так же как, например, и знаменитая столица Пиратов Карибского бассейна Порт-Рояль на острове Ямайка — приобрела несколько сомнительную репутацию города, большую часть населения которого составляют пираты, разбойники, содержатели притонов, проститутки и торговцы краденым. На ночных улицах, по которым текли помои и нечистоты, среди запущенных домов разносилась пьяная брань, крики, громкие песни, женский визг и хохот. Жители Средиземноморья иногда называли Хайфу «маленькой Мальтой», иначе говоря, местом, где слово султана и его пашей достаточно мало что — или даже совсем ничего — не значило.

Впрочем, упоминания про Мальту имели и еще один смысл. Один из больших пиратских кланов, обосновавшихся в Хайфе, был кланом мальтийских пиратов. Мальтийцы не только принесли с собой многие из обычаев, характерных для пиратов Западного Средиземноморья, но и обосновались в городе так основательно, что на определенном этапе, бывшем, впрочем, не слишком долгим, Хайфа воспринималась в качестве города именно мальтийских пиратов. И все же большую часть времени, как и все подобные города, она служила скорее местом соперничества различных пиратских капитанов, маленьких флотилий и их недолгих союзов. Пожалуй, наряду с мальтийскими пиратами в шестнадцатом веке наиболее примечательную из таких групп составляли еврейские пираты, не только, несмотря ни на что, ощущавшие острую тоску по земле Палестины, но и, в отличие от большинства евреев, имевшие хотя бы частичную возможность ее реализовать. Разумеется, трудно сказать, что они существенным образом отличались от других бандитов, грабивших нагруженные золотом и серебром испанские корабли на их пути из Нового Света, хотя некоторые из этих пиратов и соблюдали кошрут. Однако если в семнадцатом веке пиратство уже не имело никаких целей, кроме грабежа, наживы, захвата рабов и убийства, в шестнадцатом веке еврейских пиратов объединяло еще и страстное стремление отомстить Испании и испанской католической церкви. Те из их современников, которые с ними сталкивались, утверждали, что эти пираты говорили на языке «ладино» — диалекте староиспанского с отдельными словами, взятыми из иврита, который был сохранен евреями Пиренейского полуострова, а впоследствии перенесен в различные еврейские общины Восточного Средиземноморья. Старые же еврейские общины Иерусалима и Цфата продолжали говорить на ладино до начала двадцатого века.

История этих пиратов лишь на первый взгляд может показаться романтичной. В 1492 году указом «католических королей» Фердинанда и Изабеллы евреи теперь уже практически объединенных Кастилии и Арагона были вынуждены либо креститься, либо покинуть Испанию, оставив или продав за бесценок почти всю свою собственность. Где-то половина или чуть больше выбрали изгнание, остальные — крещение. В течение трех месяцев около двухсот тысяч евреев было изгнано с Пиренейского полуострова; люди, еще совсем недавно входившие в число наиболее образованных представителей испанского общества, превратились в нищих беженцев, разбросанных по Западному Средиземноморью и Оттоманской империи. Впрочем, судьба оставшихся оказалась немногим лучше. За двадцать лет, частично предшествовавших указу об изгнании, частично последовавших за ним, созданная незадолго до этого «новая» испанская инквизиция провела около ста тысяч процессов по обвинению в ереси; абсолютное большинство обвиняемых были крещеными евреями. В ужасе от происходящего, даже несколько епископов отправили Святому Престолу письма протеста; однако и эти письма никак не повлияли на ситуацию. Несмотря на то, что в конечном счете лишь около двух тысяч подследственных были сожжены на кострах, многократно большее их число подверглось пыткам, часто более страшным, чем смерть: публичным унижениям, поркам и лишению всей собственности. Под подозрением оказался практически каждый крещеный еврей; многие же тайно бежали на территорию Оттоманской империи и в европейские страны — и возвращались к иудаизму. Но некоторые из них искали путей мести. Среди них был Яков Куриэль, по кличке «адмирал». Про его жизнь известно довольно много, поскольку о ней рассказано в «Книге видений» одного из самых знаменитых мистиков Цфата — автора «Древа жизни» Хаима Витала, знавшего Куриэля лично.

До 1492 года дон Яков де Куриэль был офицером кастильского королевского военно-морского флота и верно служил королеве; после 1492 года он стал никем. Но в отличие от многих других евреев, ограбленных короной, он получил возможность ограбить государство и сам. Вместе с большой группой евреев из бывших офицеров и матросов Куриэлю удалось то ли купить, то ли — что, учитывая обстоятельства, более вероятно — захватить фрегат, на котором они и отправились в бессрочное плавание по ту сторону Гибралтара. В Атлантическом океане они грабили и уничтожали испанские галеоны; сначала еврейские пираты Куриэля пытались использовать в качестве базы мавританское побережье, но потом перенесли свои действия в только что открытый Новый Свет. Впрочем, Хаим Витал утверждает, что даже там Куриэль требовал от своей команды строгого соблюдения кошрута и раз за разом повторял, что его целью является не нажива, а месть за свой народ. Как бы там ни было, поскольку в те времена среди пиратов профессиональных офицеров флота еще было крайне мало, а охрана морских караванов, шедших из Нового Света под испанским флагом, не была налажена, то и добыча, собранная пиратами Куриэля, была огромной. Постепенно за ним закрепилась кличка «адмирал», а о его удивительной удачливости еще долго ходили легенды в тавернах Ямайки. То, что произошло дальше, не очень ясно, хотя и очевидно, что в жизни Куриэля наступил неожиданный перелом.