Гарольд Роббинс - Охотники за удачей

Это был шанс. Впервые забрезжила заря его тайных амбиций и надежд. Тогда откуда это странное смятение? Никогда прежде такого не было. Он всегда точно знал, чего хочет. До сих пор все было просто: он шел к цели по прямой.

Дело, видимо, в Корде, решил он. Интересно, как он подействовал на остальных. Он все еще ощущал тот шок, с которым увидел Корда впервые с тех пор, как тот улетел на побережье.

Прошло пятнадцать дней — всего две недели, а уже воцарилась паника и компания начала разваливаться. И он ничего не мог сделать. Казалось, компания впала в кому и ждала вливания, которое дало бы ей новую жизнь.

И вот, наконец, Корд сидел перед ними с полупустой бутылкой бурбона на столе — изможденная оболочка человека, с которым они расстались всего две недели назад. Он похудел, и лицо его сильно осунулось. Но его глаза говорили, что изменения не ограничились чисто внешними. Изменился сам человек.

Сначала Дэвид не мог понять, что случилось. Но в какой-то миг ему вдруг открылось абсолютное одиночество этого человека. Казалось, окружающие стали для него абсолютно чуждыми — как дети, чьи простые желания он давно перерос. Он будет терпеть их, пока они будут ему нужны, а потом удалится в тот мир, где обитает один.

Выйдя от Корда и спускаясь в лифте, все трое молчали, пока не оказались в вестибюле среди толпы жаждущих попасть на ночное шоу. Макалистер нарушил молчание:

— Мне кажется, нам не помешает найти спокойное место и поговорить.

— Как насчет бара? — предложил Пирс. — Если он еще открыт.

Когда официант принес их заказ, Макалистер поднял рюмку.

— За удачу.

Выпив, они поставили рюмки на стол. Макалистер обвел их взглядом.

— Что ж, с этой минуты все зависит от нас. Я хотел бы внести какой-то существенный вклад, — сказал он несколько натянутым тоном, — но я адвокат и почти ничего не знаю о кино. Что я могу сделать, так это разъяснить план реорганизации, одобренный Джонасом еще до сделки.

Только теперь Дэвид понял, какую дальновидность проявил Джонас, сменив прежние акции на новые, привилегированные, чтобы расплатиться по некоторым долгам корпорации и закладным на всю недвижимость компании. Взамен этого он предоставлял компании рабочий капитал в миллион долларов.

Далее Макалистер перешел к вопросу о вознаграждениях. Дэвиду и Дэну Пирсу предлагаются контракты на семь лет с начальным жалованьем в шестьдесят пять тысяч долларов в год и последующей ежегодной прибавкой в тринадцать тысяч до окончания контракта. Кроме того, каждому будут компенсированы все расходы, а в случае прибыли — бонус в размере полутора-двух процентов наличными или в акциях.

— Вот вроде и все, — подытожил Макалистер. — Есть вопросы?

— Звучит неплохо, — заметил Дэн Пирс. — Но где гарантии, что Джонас обеспечит нам работу и после того, когда миллион уйдет? Сам-то он полностью защищен своими акциями и закладными.

— Вы правы, — согласился Макалистер. — У вас нет никаких гарантий, но и он не застрахован от потерь, если ваша работа окажется плохой. Насколько я понимаю, будущее в ваших руках.

— Но если Дэвид не ошибся в своих подсчетах, — продолжил Дэн, — мы и половины нашего первого фильма не отснимем, как нам уже неоткуда будет выплачивать недельный заработок. Не знаю, что на Джонаса нашло. Как можно без денег ставить миллионные картины?

— А кто сказал, что мы обязаны ставить миллионные картины? — негромко спросил Дэвид.

Ему вдруг все стало ясно. В первый момент он был слегка разочарован тем, что Корд не поставил его во главе студии. Но Джонас знал, что делал. На самом деле студия всего лишь фабрика, выпускающая продукцию. Администрация, прокат и кинотеатры будут в его руках, а именно они приносят деньги. Деньги определяют политику студии, а деньгами распоряжается он.

— На миллион мы можем выпустить десять картин. И первая начнет приносить доход еще до того, как в производство уйдет пятая.

— Это не для меня, — быстро заявил Дэн. — Я не для того зарабатывал себе репутацию, чтобы штамповать поделки.

— Остальные студии не такие гордые, — жестко проговорил Дэвид.

— Пусть занимаются этим, если хотят! — огрызнулся Дэн. — Я не собираюсь жертвовать своей репутацией.

— Не мели чушь! — взорвался Дэвид. — Единственное, что ценится в кино — это успех. Никого не волнует, как ты его достигаешь. Всем известно, что ты втянул Корда в это дело, потому что тебе захотелось стать продюсером. И если ты уйдешь, никакой репутации у тебя не останется.

— Кто сказал, что я собираюсь уйти?

Дэвид расслабился в кресле. Его охватило новое ощущение власти. Теперь он понимал, почему дядя Берни так не хотел уходить. Он пожал плечами.

— Ты слышал, что сказал Корд. Откажешься ты — найдем другого.

Пирс уставился на него, потом перевел взгляд на адвоката. Лицо Макалистера ничего не выражало.

— Сказать можно что угодно, — проворчал Пирс. — Допустим, я впрягусь в это. А чем станешь заниматься ты?

— Позабочусь о том, чтобы мы оставались на плаву, — ответил Дэвид.

— Как? — заинтересованно спросил Макалистер.

— Завтра я уволю сорок процентов служащих.

— Крутая мера, — заметил Макалистер. — А работать в таких условиях можно будет?

Дэвид внимательно взглянул на адвоката. Это было очередное испытание.

— Мы сможем работать, — спокойно произнес он.

— Так друзей не заводят, — вмешался Пирс.

— Это меня не волнует, — язвительно бросил Дэвид. — Я не стремлюсь к популярности. И это будет только начало. Компания должна выжить во что бы то ни стало.

Мгновение адвокат пристально смотрел на Дэвида, который заметил в глубине его глаз холодный блеск улыбки. Макалистер повернулся к Пирсу:

— Что скажешь?

— Думаю, справимся, — улыбнулся Дэн. — Иначе зачем было Джонасу делать его вице-президентом?

Макалистер полез в портфель.

— Вот твой контракт, — сказал он Дэвиду. — Джонас просил тебя подписать его сегодня.

— А Дэн?

Макалистер улыбнулся.

— Дэн подписал свой в день заседания правления.

На мгновение Дэвида охватила злость. Значит, они разыграли его, чтобы посмотреть, что будет. Но в следующий миг он взял себя в руки. Какая разница? Он взял ручку, протянутую Макалистером.

Все только начинается. Они пока еще посторонние, и пройдет немало времени, пока они узнают компанию так, как знает ее Дэвид уже сейчас. А к тому моменту это уже не будет иметь значения.

Подписав контракт, он получил власть.

Дверь приоткрылась, и полоска света прорезала темноту.

— Ты здесь, Дэвид?

Он сел на кровати и включил лампу.

— Да, дядя Берни.

Норман вошел.

— Ну что? — спросил он. — Ты видел его?

— Видел, — ответил Дэвид, закуривая. — Выглядит ужасно. Видимо, смерть Рины стала для него ударом.