Энтони Берджесс - Долгий путь к чаепитию

— Я хочу одного, — проговорил он, когда толпа выносила его на платформу, — попасть обратно в класс. — Это, судя по всему, никого не заинтересовало. — Чтобы всё узнать об англосаксонских королях, — добавил Эдгар.

Тогда они все заулыбались и приосанились, а один-два даже сказали:

— Правильно, правильно.

Но предлагать способы возвращения в школу они вроде бы не собирались. Король Эадмунд (940-946) сказал:

— Старайся, занимайся королеведением, и — кто знает? — может быть, когда-нибудь в школе будут учить про тебя. Лучше, когда учат про тебя, чем тебя. Поверь, это совсем неплохо.

Он начал было повторять эту фразу своему тезке Железнобокому, но покрытый ржавым железом король не был расположен слушать. Вокруг вовсю толкались.

На платформе толпилось много народу, и все явно хотели попасть в огромный театр, вход в который располагался внутри вокзала. Эдгар с сочувствием наблюдал, как артисты Эдембургского Ревю старались переманить толпу из театра на свое собственное представление, которое они пытались разыграть на наваленных кучей клетках с курами и мешках с почтой. Он слышал, как Томми Карлейль сетовал:

— О да, пагни, такова жизнь. Ничегошеньки они не понимают, газ идут на такое смотгеть.

В это мгновение его сшибла с клетки пара хулиганов, давившихся у входа в театр. Эдгар не собирался идти в театр: ему казалось, что это не по дороге домой (в смысле, в класс, а потом и домой), но толпа, одетая в основном по моде времен королевы Виктории (упокой, Господи, душу ее, хоть она и не сравнится с нашей любимой королевой Эдит Лебединой Шеей), так тянула и толкала его, что ему поневоле пришлось войти в громадный зал, где могло поместиться тысяч десять людей, а потом продвигаться к первым рядам. (Лучшие места находились посередине и сзади, но их уже почти полностью заняли.) И кто же, вы думаете, стал пробиваться к нему через толпу, расталкивая других направо и налево (им это не нравилось: одна старая крокодилица в чепце с цеплявшимися за ее юбки маленькими крокодильчиками возмутилась: «Молодой человек! С женщинами так не обращаются!»), как не пёс, называвший себя королем Эдвином Нортумбрским. Эдвин немедленно ответил:

— Там, откуда я родом — а я из Нортумбрии, — у нас с тобой был бы разговор короткий, и будь любезна называть меня «ваше величество», крокодилица ты старая. — После чего он сказал Эдгару: — Пойдем. Лучшее место в театре оставили специально для тебя, старина.

Он схватил Эдгара своей премозолистой лапой и повел его к двери, надпись на которой гласила «выход» — и никак не могла замолчать («Выход, выход, выход, выход»), и вниз по длинному коридору, и еще в одну дверь, надпись на которой молчала, потом вверх по ступенькам, потом в какое-то помещение с большими красными бархатными портьерами, и все это время Эдгар, задыхаясь, пытался выговорить:

— Кто куда когда какой?

— Ах, — говорил Эдвин, — ты доставишь удовольствие и принесешь пользу тысячам. Сцена — театр — волшебство грима и трепет перед огнями рампы — когда б не королевское звание, я сам посвятил бы им жизнь. Порою в своем роскошном дворце, когда у передних и задних моих лап суетятся слуги, я грежу о иной судьбе. О сцена!

— Вы — продавец прохладительных напитков, — напомнил Эдгар.

— Что-что? — проворчал Эдвин. — А, вот за тобой и пришли.

И тут появились те двое, кого Эдгар вовсе не желал повстречать вновь, хотя они и не причинили ему никакого зла, — миссис Эхидна и ее сын Зверь Рыкающий.

— Думаю, нет нужды говорить тебе, как глубоко мы с матушкой сожалеем обо всем случившемся, — сказал ЗР (он был в нарядном шелковом костюме, искрившемся и переливавшемся, как вода в лунном свете). — Но он, видишь ли, настаивал. Он сказал перечить, не правда ли, матушка?

— Перечить, — очень печально повторила миссис Эхидна. — Он никогда не позволит себе перечить. Это достойно величайшего сожаления, но нам приходится думать о туристах. Он снесет Замок, в этом я совершенно уверена, а затем… — Она покачала головой и зашаталась на своем хвосте, словно вот-вот лишится чувств от страшных мыслей о том, что же произойдет, когда будет снесен Замок. — Но он согласился дать тебе отпуск за твой счет, если можно так выразиться.

— Вернее, — перебил Эдвин, — за счет тех, кто заплатил за вход и за само зрелище.

— Вероломство! — закричал Эдгар. — Ужасное, отвратительное вероломство! Я ухожу отсюда прочь.

— О нет, не уходишь, — возразили оба лица ЗР с неподдельным сожалением.

И он сделал знак кому-то за спиной Эдгара. Эдгар обернулся и увидел за собой целую армию под предводительством французского короля, кричавшего:

— Pour l'honneur de la France! [124]

— Да здесь королей хоть пруд пруди, — сказал Эдгар.

Вдруг духовой оркестр грянул уже знакомый Эдгару туш, состоявший из первых четырех букв его имени.

— Allez, — воскликнул французский король, — a la gloire!

— Это значит, — сказал король-пес Эдвин, — вперед, за славой. В Нортумбрии мы частенько говорили по-французски. Что ж, сэр, вам пора на сцену.

Двое карликов-слуг, Болингброк и Этередж, кряхтя, раздвинули занавес, и Эдгар засеменил на сцену.

При его появлении раздались громкие аплодисменты. Он щурился и вглядывался в темноту, не зная, надо ли кланяться. Но он был слишком расстроен — хотя и не так уж напуган («Переживем и это», — повторял он про себя), — чтобы играть хорошо. Его поразили декорации. Сначала они показались отдаленно знакомыми, потом более знакомыми и, наконец, совершенно знакомыми. Так выглядела его парта изнутри.

Это была его парта изнутри, только увеличенная в сотни раз, и будь это на самом деле его парта, сам он был бы не больше мухи. Эдгар узнал свою парту по запаху — только и запах был во много раз сильнее. Он чувствовал не только привычный запах чернил и наточенных карандашей — пахло еще яблоками и апельсинами. Кроме того, он различил и запах ручной мышки, которая когда-то жила у него в парте. И наконец, пахло леденцом, который некогда был у него и только у него, потому что этот леденец привез ему из далекой Слобовии дядя Джордж Персиваль, — пахло тем, из чего леденец был сделан. А сделан он был из меда, аниса, лимона, гвоздики и посыпан крупинками порошка карри. Эдгар узнал и книги: гуляя вдоль корешков, он мог прочесть их названия: ОСНОВЫ АСТРОФИЗИКИ И МАТЕМАТИКИ ДЛЯ СМЫШЛЕНЫХ МАЛЬЧИКОВ И ДЕВОЧЕК; ИСТОРИЯ — ЭТО НЕ ТО ЧТОБЫ ПРОСТО, НО НЕ ТАК СЛОЖНО, КАК ОБЫЧНО КАЖЕТСЯ. А одна книга была раскрыта на картинке. Из-за ее гигантской величины Эдгар не мог понять, что на ней изображен?, но он умудрился прочесть два слова под картинкой: одно — ГЮЙС, другое — БИЗАНЬ. Что они значили? Когда-то он знал, или, по крайней мере, думал, что знал, но теперь не мог вспомнить. И вдруг он услышал голос…