Лариса Ратич - Антипедагогические этюды

Дома Зина пришла в себя окончательно, и в ожидании вечера (и родителей – с работы) тщательно, как всегда, сделала уроки и кое-какие домашние дела, которые ей были поручены на сегодня. Даже осталось полчасика, чтобы спокойно, не торопясь, наедине с собой насмотреться всласть в огромное коридорное зеркало.

Да, Зиночка Маевская очень нравилась себе сейчас, что и говорить. А это Иринкино платьице – прелесть, да и только! Как будто по ней сшито! Платье удачно подчёркивало стройность девушки, щедро открывало её красивую шею и очаровательные плечики.

«И ничего я не худая», - даже подумала Зиночка. – А очень даже с фигуркой. Не хуже чем у Белкиной!

Таня Белкина была признанной красавицей, и Зина сама немного смутилась от такой наглости, но, взглянув ещё раз, гордо добавила вслух:

- Да, да!!! Как у Белкиной!

Сейчас придут родители, удивятся и восхитятся. Особенно обрадуется мама, ведь она иногда (редко, но бывает), вздохнув, говорит:

- И в кого ты такая серая мышка?

А вот и не серая! А вот и не мышка! Зиночка легко представила, как теперь мама согласится, что надо немедленно накупить модной одежды, и всё изменится. Деньги дома есть, и немалые, - значит, две-три юбочки (одну – как у Белкиной!!!), джинсики, ну, и платьице наподобие этого. Это ведь Иришкино; спасибо ей, но надо завтра вернуть.

…Ну наконец-то, пришли!!! Зиночка услышала родные голоса на лестничной клетке, заглянула в глазок: они! И сразу – оба, вот как удачно!

Она мгновенно прошмыгнула в комнату. Сейчас сделает сюрприз, пусть только войдут!

- Зина, мы дома! – привычно окликнул отец.

- Ну и заходите! – крикнула она весело. – И давайте скорее в комнату. У меня хорошая новость.

- Идём, идём, - родители снимали обувь. – Что, снова где-то победила?

- Почти! – Зиночка успела ещё и надеть мамины праздничные босоножки на каблучке, и стояла сейчас радостная, сияющая.

- Это что такое?.. – прищурился отец. Он повернулся к жене. – Ты могла подобное ожидать?

И зло добавил:

- Пять минут на умывание, гейша местная. Жду!!!

Мама попыталась было что-то возразить, но так и осталась с открытым ртом. В её глазах возникло смятение. Ничего не понимая, послушная Зина прошла в ванную и тщательно умылась. Чего он?! Так было красиво…

Потом вернулась в комнату.

- Садись! – процедил отец. – Ну, Марина, - повернулся он к жене. – И что будем делать теперь?

Мама молчала, испуганно наклонив голову.

- Не знаешь, - вздохнул папа. – Ничего, зато я знаю, к счастью. Кто, Зина, тебя размалевал и откуда этот наряд публичной девки? Ну?!

- Папа, подожди! – взмолилась Зиночка. – Ты не понял! Это Ира, ну помнишь, я тебе говорила? Новенькая наша! И платье – её, и…

- Значит так, эту девицу к нам на порог не пускать, - повернулся он к маме. – И ты, доченька, к ней больше не пойдёшь. Тебе четырнадцать лет, ты понимаешь?? Четырнадцать! Ты школьница, девочка, и должна учиться! И во всём быть скромной. Скромной, ясно?! Да меня чуть удар сейчас не хватил; в таком виде, как мы тебя застали – самое место на панели!!!

Зина заплакала.

- Что, стыдно? – вскинулся отец. – Ничего, поплачь, это полезно! Ну-ка, Марина, - кивнул он решительно, - а принеси-ка мне портфель нашей дочери!

Мама бросилась исполнять. Зиночка смотрела потрясённо: уж чего-чего, а обысков родители никогда не устраивали… Что он думает найти?.. И вдруг похолодела: стихи! Там, в кармашке. Те самые, ночные!.. Ой!

Но отец уже нашёл.

- Так, а это что?

Его глаза бесцеремонно шарили по строчкам. Прочитал вслух, нехорошо улыбнулся:

- А вот и причина. Про кого написала? – он впился взглядом в лицо дочери. – Молчишь, шлюшка дешёвая? Ну ничего, я это поправлю моментально, в течение часа!

Он яростно разорвал листок на мелкие клочки и сунул обрывки жене:

- Иди, выбрось в ведро.

Мама покорно пошла на кухню. Отец молчал, играя желваками. Ждал.

Потом он долго, много и правильно говорил, усадив дочь напротив себя. Мама, как китайский болванчик, кивала на каждом его слове.

По ходу речи отец постепенно успокаивался, и уже потекли слова «доченька», «родная» и «девочка моя». Папа желал ей добра, это было ясно. Наверное, он, как всегда, прав, ему виднее.

- И ты, Зиночка, когда будешь в моём возрасте, станешь думать так же, дорогая. Пойми! Я хочу защитить тебя от неправильной судьбы, доченька!

И лишь в девять часов вечера беседа была окончена: режим есть режим, Зиночке пора отправляться в постель.

- Ну всё, - сказал наконец папа, бросив взгляд на часы. – Не сомневаюсь, что ты всё поняла. Ты же у нас большая умница, доченька. Иди, готовься ко сну.

Он примирительно поцеловал её и ласково потрепал по плечику:

- Ладно, забудем. Я простил тебя. Ты ведь глупенькая ещё…

Большие стенные часы пробили, как положено, когда Зиночка была уже в постели. Она долго ворочалась, потихоньку плакала; но наконец сон сморил её.

…А утром она поднялась совсем прежней: аккуратной, подтянутой и дисциплинированной.

- Доброе утро, доченька! Как спалось? – засиял ей навстречу свежей улыбкой отец.

- Спасибо, папа, хорошо.

Она спокойно посмотрела в глаза родителю открытым взглядом и отчётливо подумала: «Как я тебя ненавижу!»

Только не надо нервничать!.. Диана уже пришла в себя и спокойно обдумывала ситуацию. Да-да, докладная записка!

Ручка быстро побежала по бумаге:

«Директору… школы… учителя Малько Д.И. …Довожу до Вашего сведения…»

Вот пусть теперь Гордунова попляшет! «Не видать ей медали как своих ушей, не будь я Малько!» – удовлетворённо усмехнулась Диана, ставя жирную точку.

…Конфликт был давний, ещё с прошлого года. Забыть, плюнуть и растереть. На одной из контрольных (списывают ведь, лодыри!) Диана Ивановна перехватила записку от Гордуновой к выдающемуся двоечнику Серёжке Крылову. Смазливый тип, но лентяй – поискать! Когда-то, в младших классах, даже, говорят, был отличником, во что сейчас верилось с трудом.

- Гордунова, это что за благотворительность?! – возмутилась учительница, когда белый квадратик уже, казалось бы, благополучно перекочевал к Крылову.

- Дай сюда! – она подошла к юноше и решительно протянула руку.

- Диана Ивановна, это не шпаргалка. Честное слово! – покраснел Крылов.

- Да-а? А что, по-твоему? – рассердилась математичка. – И вообще, Гордунова, если не хочешь, чтоб я тебе работу не зачла, прекрати эти штучки! Не ожидала от тебя.

- Диана Ивановна, отдайте! – потупилась Гордунова, тоже красная, как малина. – Это действительно не шпаглагка.

- Да вы что, за дурочку меня оба держите, что ли?!

Класс заинтересованно молчал. Диана Ивановна ловко выхватила послание из рук зазевавшегося парня. Он рванулся было забрать, но не успел.

- Диана Ивановна, не читайте, это не вам! – не на шутку разозлился Крылов. Он встал и выпрямился во весь свой немалый рост и смотрел на учительницу то ли с мольбой, то ли с ненавистью; сразу и не поймёшь.