Имоджен Эдвардс-Джонс - Модный Вавилон

— Это ничего не значит, — отзывается Александр, листая страницы и разглядывая фотографии Ким Кэттролл. — О, взгляни: «Дженнифер Энистон потеряла весь свой блеск, надев платье от Balenciaga». По-моему, за это Grazia стоит полюбить.

— Почему бы тебе не пойти и не заняться делом? Я безумно загружена.

— Вижу, — говорит он.

Остаток дня я провожу наверху, в мастерской, подшивая брюки и сужая жакеты. После общения с Лидией и Мими коллекция в целом стала изящнее и определеннее.

Между тем настроение у портних становится все более подавленным. Каждый раз, входя в мастерскую, я слышу общий протяжный вздох. Мое появление означает, что им придется что-нибудь переделывать. А любая переделка — это, разумеется, дополнительная работа.

— Я подумываю о том, чтобы добавить эти брелоки в коллекцию, — говорю я Дороте, которая шьет из остатков шотландки мини-юбку. Идея принадлежит Мими; я не совсем уверена, что это правильное решение. — Как ты считаешь?

Дорота поднимает голову. Лицо у нее красное и мокрое. Она выглядит так, как будто у нее жар.

— Что? — переспрашивает она. Нижняя губа у Дороты чуть отвисает, так что мне видны ее золотые коронки.

— Как ты считаешь?

— Это принесла та девушка?

— Эмма? Да.

— И зачем?

К счастью, я уже привыкла, что Дорота обычно не горит энтузиазмом. Она вообще не видит смысла в большинстве вещей, особенно на поздней стадии работы над коллекцией.

— Я подумала, что можно прикрепить их к жакетам и сумочкам.

— А зачем? — спрашивает она.

— Потому что они забавные.

— Мне так не кажется.

Я вдруг лишаюсь значительной доли уверенности.

— А остальные как думают?

По комнате проносится равнодушное бормотание; примерно десять женщин отрываются от работы и дружно оттопыривают верхнюю губу (нередко украшенную усиками).

— Никому не нравится, — констатирует Дорота. — Эти штуки очень вульгарны.

— Спасибо за помощь, — говорю я.

Уходя, я чувствую себя легкомысленной и глуповатой. Решаю поговорить с Мими, прежде чем окончательно похоронить эту идею. Как правило, я не склонна прислушиваться к мнению своих портних и ставить его превыше собственного чутья, но после того, как и Александр высказался отрицательно, мне очень трудно сохранять оптимизм.

— Я закончил! — орет он из-за стены. — Легенда готова. Прочесть?

Прежде чем я успеваю сказать, что прочту сама и позже, он вбегает ко мне с распечаткой в руке.

— «Уважаемый Mark One, — начинает он, — я с большим нетерпением ожидаю встречи с вами, а тем временем, ля-ля-ля… Поскольку речь идет о том, каким образом наш еще сравнительно молодой брэнд может работать в сфере сбыта, вот несколько предварительных тезисов: мы создаем элегантную, красивую, строгую одежду и хотели бы, чтобы данные черты были отражены в массовой линии. Мы понимаем, что это может быть нелегко, но, памятуя об издержках и всевозможных ограничениях, мы тем не менее полагаем, что это выразит дух нашей фирмы. В то время как остальные компании по-прежнему делают упор на сексуальную привлекательность, мы — за простые силуэты и четкие линии. Наш потенциальный клиент — женщина чуть старше двадцати пяти, у которой двенадцатый размер и которая хочет выглядеть так же, как Хлоя Севинье и Тесс Дэйли»…

— Тесс Дэйли? А что у нее общего с миром моды?

— Я просто не смог вспомнить больше ни одной подходящей актрисы. — Он улыбается. — И потом, мне нравятся ее фильмы.

— Продолжай.

— «Тесс Дэйли… По мере своих сил мы надеемся отражать передовые тенденции, поскольку сейчас мода развивается гораздо быстрее, чем это было раньше…»

— Что-что?

— Я сам в точности не понял, — говорит он. — Но звучит неплохо.

— Ладно.

— «Независимо от того, что представят в будущем сезоне другие дизайнеры, мы будем придерживаться простоты. Платья без вычурности, пусть даже ярких расцветок, — голубые и розовые вместо привычных черных и белых. Мы создаем практичные, но тем не менее — классические фасоны, отличающиеся от богемного стиля, который прежде был всеобщим фаворитом — что можно проследить на примере последнего показа Roland Mouret или нынешней весенне-летней коллекции Balanciaga с ее облегающими формами. Мы очень заинтересованы в развитии наших отношений и с нетерпением ждем от вас ответа. Надеемся, что… ля-ля-ля… С уважением, и так далее». — Александр смотрит на меня. — Ну как?

— Честно говоря, я почти ничего не поняла.

— Но ведь звучит?

— Да, но…

— И я ведь как будто знаю, о чем говорю?

— Да. — Я пытаюсь его поддержать.

— Тогда все в порядке. Я отправлю письмо.

— Отлично.

— Стало быть, мартини в «Лайтбар»? — намекает Александр.

— Мартини в «Лайт бар», — соглашаюсь я. — «Ведь ты этого достоин».

Через два дня я сижу у себя за столом, своим лучшим почерком составляю план и пытаюсь подсчитать, достаточно ли у нас побрякушек, которые мы можем раздарить.

— Александр! Мы даем им брелоки с черепами, мыло — и что еще?

— Одну шифоновую блузку, — отвечает он.

— Но это же из прошлого сезона! И все это поймут.

— Можно быть или щедрой, но несовременной, или же стильной, но скупой, — возвещает Александр. — Лучше слегка переборщить в плане щедрости, пусть думают, что у нас есть все.

— А что мы будем дарить мужчинам?

— Патрик спер где-то несколько галстуков от Versace, которые тем не менее мало похожи на Versace, так что, полагаю, можно подарить их, споров ярлычки.

— Нельзя дарить то, что было украдено.

— Изъято, — поправляет Александр.

— Все равно.

— А что ты предлагаешь?

Я сажусь и какое-то время смотрю прямо перед собой. Показ меньше чем через две недели. У меня просто нет времени, чтобы думать о том, что получат от нас в подарок репортеры мужского пола. Все равно они где-нибудь это потеряют. Забудут. Почти весь вчерашний день я промучилась от похмелья, после того как мы в два часа ночи пили клубничный мартини в «Лайт бар». Перед отъездом в Нью- Йорк мне предстоит еще ужин с представителями прессы и фотосессия для Tatler, и вдобавок каждый раз, когда я думаю, что уже близка к цели, появляются Мими, Александр или Дорота, у которых что-нибудь пошло не так. Оборки, которыми мы решили украсить шелковые блузки, оказались просто ужасными. Их нужно отпороть и переделать — сшить из другой, менее яркой ткани, за которой Триш надо бежать в магазин. Честное слово, мне некогда думать о каких-то там сомнительных галстуках!

— Ладно, — говорю я. — Если они на самом деле не слишком Versace.

— Не волнуйся, — отвечает Александр. — Даже я, при моем-то наметанном глазе, не смог бы отличить.

Пора идти. Вечеринка скоро начнется, и мы гордимся тем, что ужин проходит в шикарном ресторане на Ноттинг-Хилл. Мими знакома с его хозяином — Уиллом Рикером, а Александр еще со времен своей жизни в западной части Лондона знает Рассела — одного из метрдотелей. Совместными усилиями они ухитрились обеспечить нам ужин почти задаром. Мы оплачиваем себестоимость еды и выпивки, а они, в свою очередь, получают возможность накрыть стол для двадцати самых влиятельных людей в мире британской моды. Чтобы не мешать остальным посетителям в главном зале, нам отвели отдельное помещение внизу. Триш и Мими провели там полдня, все украсили и подготовили. Должна признать, к моменту моего прибытия зал выглядит просто потрясающе. Мои помощницы вдохновились платьем Ванессы Тейт и оформили комнату в серебристо-черных тонах. Черные с серебром подставки под тарелки (и возле каждого стула — серебристый пакет с подарками), серебристые бокалы, черные льняные салфетки, черная скатерть, расшитая серебряными звездами. Сотни серебристых воздушных шаров плавают под потолком.