Том Шарп - Уилт незнамо где

— Мужики все на один манер. Чисто коты! Только отвернешься, они шасть! — и за чужой юбкой.

— Но мой Генри не такой, как… ну… не как другие мужчины. Нет, не голубой, если ты это подумала. — Мэйбелл со скептическим недоумением подняла брови. — Просто он не интересуется сексом, — призналась Ева.

— Тогда он точно не такой, как все. Я таких в жизни не встречала. Уж и не говорю про мистера Иммельмана. Вот так он сердце-то и загнал. — Мэйбелл выглянула в окно. — Опять эти приперлись. И чего им надо, не знаю, рыщут и рыщут около дома. А миссис Джоани, видать, голос потеряла. Сойдет вниз, возьмет мороженое с печеньем — и к себе. И ни словечка. Убивается, бедная, из-за мистера Иммельмана.

У озера наконец-то воцарилась тишина: спецотряд абсолютно глухих ветеранов войны в Заливе сумел уничтожить генератор с помощью взрывного устройства. Однако даже инвалиды посчитали задание нелегким и, чтобы подобраться к генератору, надели специальные костюмы, похожие на скафандры. Но так или иначе, дело было сделано, и динамики умолкли. Отряд проник в дом и тщательно все обыскал — но кроме порнокассет, которые Уолли прятал в сейфе, ничего предосудительного не обнаружил. Когда отряд уехал, дом выглядел так, будто в нем побывали вандалы.

Настоящее сражение назревало в Уилме, в особняке «Старфайтер». Когда тетя Джоан восстала от навеянного пилюлями сна и с твердым намерением увидеть мужа приехала в больницу, от доктора Коэна и главного кардиолога она узнала, что Уолли снова в реанимации и ему нельзя принимать посетителей.

— Он в сознании, но состояние крайне тяжелое. Мы подумываем перевести его в кардиологическую клинику в Южной Атланте, — сказал кардиолог.

— Там же делают трансплантацию! — вскричала Джоанн. — Неужели он так плох?!

— Просто здесь, в Уилме, нет подходящих условий. В клинике ему будет в сто раз лучше.

— Тогда я тоже поеду! Я не позволю, чтобы ему трансплантировали сердце без меня!

— О трансплантации речь не идет, миссис Иммельман. Но там он сможет получить надлежащее лечение.

— Плевать! — вне всякой логики завопила Джоан. — Я буду с ним до конца! Вы меня не остановите!

— Никто и не пытается… Вы можете ехать куда угодно, однако я не беру на себя ответственность за последствия, — отозвался кардиолог и быстро ретировался в отделение, чем и положил конец спору.

По дороге домой, в жутчайшем настроении сидя за рулем, Джоан решила: сейчас она прикажет Еве вместе с ее ублюдками выметаться прочь.

— Я еду с Уолли в Атланту! — с порога закричала она.

— А вы катитесь в свою Англию и чтоб я вас больше не видела, ясно? Собирайте манатки и вон отсюда!

Как ни странно, Ева даже обрадовалась. Поездка не задалась с самого начала, и потом — она страшно беспокоилась о Генри. Зачем было оставлять его одного? Известно же, что без нее он вечно вляпывается в истории. Ева велела дочерям уложить вещи и подготовиться к отъезду, но те еще раньше услышали крики тети Джоан и сами начали собираться. Оставалось понять, как добраться до аэропорта. Ева обратилась с этим вопросом к тете Джоан — как только та стремительно скатилась сверху.

— Такси возьмешь, дрянь ты этакая, — рявкнула тетя Джоан.

— Но у меня нет денег, — жалобно промямлила Ева.

— О господи! Черт с тобой. Все что угодно, лишь бы от вас избавиться. — Тетя Джоан пошла к телефону и вызвала такси, так что немного погодя Уилты уже катили в аэропорт.

Четверняшки сидели тихо. Они знали: когда мать в таком настроении, с нею лучше не связываться.

А в наблюдательном фургоне Мерфи и Паловски никак не могли решить, что делать. В сточных водах «Старфайтера» не было обнаружено ни следа запрещенных веществ. Сердечный приступ мистера Иммельмана лишь осложнял дело, а все виденное и слышанное совершенно не подпадало под статью о распространении наркотиков. Скорее, речь шла о семейном насилии — или даже убийстве.

— Звони-ка в Атланту. Скажи, сумоистка с четверняшками уехала. Пускай сами решают, как поступить.

— Принято, — кивнул Паловски. Он уже забыл, как говорят «да».

В ипфордской городской больнице Уилт никак не приходил в себя. Его вынесли из коридора, чтобы освободить место для шести школьников, пострадавших в свинской аварии. Прошло сорок восемь часов, и Уилту наконец сделали рентген, который выявил сильные повреждения трех ребер — зато трещин костей черепа, несмотря на тяжелое сотрясение мозга, к счастью, не обнаружилось. Больного перевезли в неврологию. Свободные места там, как водится, отсутствовали.

— Преступление, что же еще, — недовольно буркнул дежурный сержант в ответ на вопрос доктора, который позвонил узнать, что, собственно, произошло. — Бедолагу избили где-то на задворках Нового района и бросили на улице без сознания. Черт знает, как его туда занесло. Наверно, напился и… Впрочем, мне известно не больше вашего. Он был без брюк. Чего и ждать, в таком-то месте.

— А документы? — осведомился врач.

— Его, вроде бы, опознал один из наших: кажется, он преподает в Техноколледже. Фамилия — Уилт. Генри Уилт. Вел курс по теории общения и…

— А адрес? Хотя… Вы же сами можете сообщить близким, что его избили и он в больнице. — Доктор, почему-то рассердившись, бросил трубку.

Инспектор Флинт молниеносно выскочил из своего кабинета в коридор.

— Мне показалось или ты и правда сказал: «Генри Уилт»?

Сержант кивнул.

— Он в больнице. Его избили. Звонил какой-то лекаришка и…

Флинт не дослушал. Он ринулся на полицейскую стоянку — и очень скоро был на пути в больницу.

Исходив набитые человеческим месивом лабиринты городской больницы, усталый и раздраженный Флинт все-таки разыскал Уилта. Для начала инспектора послали в неврологию — но оказалось, что Уилт переведен в вазектомию.

— Господи, почему? Ведь его избили. При чем тут вазектомия?

— Ни при чем, это было временно. Потом мы его отдали в гистеректомию.

— Гистеректомию? Боже праведный, — пролепетал Флинт. Он, конечно, готов согласиться, что тот, кто содействовал появлению на свет кошмарных четверняшек, действительно заслуживает вазектомии, ведь иначе мир не сможет спать спокойно; но гистеректомия… Мысль, конечно, интересная. — Он же мужчина. Мужчинам гистеректомию не делают. Это невозможно.

— Потому его и перевели в третью инфекционную, там койка освободилась. Да, кажется, в третью инфекцию, — задумчиво проговорила медсестра. — Вроде бы это у них утром кто-то умер. Впрочем, как всегда.

— От чего? — неосторожно спросил Флинт.

— От СПИДа, — равнодушно ответила сестра и повезла дальше пациентку с патологическим ожирением.

— Как можно класть истекающего кровью человека в кровать, где кто-то умер от СПИДа? Безобразие! Ведь это смертный приговор!