Владимир Орлов - Лягушки

"Нет, подходить я к ней не стану, — решил Ковригин. — Одобрение своё я ей высказал. И хватит. Остальное — блажь. Не хватало ещё попасть под чьи-то чары!" Последнее соображение показалось Ковригину чересчур пафосным и взятым у кого-то из девятнадцатого века. Не у героев ли Гофмана? Попасть под чары!

Мокрые, но весёлые прошли мимо Ковригина Пантюхов с Сутыриным, видимо, возвращались к червонной звезде чёса — Натали Свиридовой. Но вблизи Ковригина остановились.

— Зря ты, Караваев, не пошел с нами, — заявил Панюхов.

— Ковригин, — поправил Пантюхова трагик.

— Ну, пусть Ковригин! — Пантюхов стряхнул с черных кудрей воду. — Да хоть бы и Батонов. Или даже Плюшкин. Всё одно — из отдела хлебо-булочных изделий. Зря ты не пошёл с нами в бассейны. Вода в них подогрета. И зря ты пялишься на… Нам известно, на кого! Ты тут нищий студент, он же резонёр Петя Мерлузов в имении барина Великатова.

— Пантюгрюэль, — возложил руку на плечо Пантюхова Сутырин, — ты рисуешь неведомые миру картины!

— И уж тем более тебе, Ковригин, не стоит волновать нежнейшей души Наташеньку Свиридову. Мне бы твои годы… И я бы писал сонеты… — то ли капля с волос потекла по щеке Пантюхова, то ли из левого глаза артиста была исторгнута чувственная слеза, но сейчас же элегическое состояние Пантюхова было отменено: — И мой тебе совет, Ковригин, побереги себя этой ночью. Задрай дверь своего гостевого пристанища и не вздумай открывать окна. Разведка донесла — к утру рассвирепеют привидения.

— Понятно, — сказал Ковригин, — раз замок, то как же без привидений? Но откуда известно, что они рассвирепеют?

— Не имею права открыть это, ваше превосходительство! — вытянулся перед Ковригиным Пантюхов и большой палец приставил к виску. — Но вам открою.

И он зашептал на ухо Ковригину:

— Нас вербовали.

— То есть?

— А то и есть! За мзду, и отнюдь не бюджетную, вербовали сыграть кое-каких привидений. Это нас-то, с императорских подмостков?

— И что же вы? — спросил Ковригин. — Мзда-то небось весь ваш чёс перекроет!

— Да хоть бы в сто раз перекрыла! — взревел Пантюхов. — Это, может, наш генерал Люфтваффе Головачев согласился. Ему бы только свою рожу в задумчивости предъявлять крупным планом. Он, может, сейчас форму примеряет от Пол Пота. Или щёлкает зубами Дракулы. Ночью залетит к тебе в форточку, а ты, Ковригин, не дрейфь, заготовь для него стакан томатного сока. А впрочем, может, он и утонул… Ты не видел, Сутырин?

— Не видел, — сказал Сутырин. — Он нырнул за шпротой, а мы уже уходили…

— Мы же с Сутыриным отказались. Шиш вам! Я заявил: "Не хочу играть в крепостном театре!".

— Какой же здесь крепостной театр? — возразил Ковригин.

— Крепостной театр и есть! — воскликнул Пантюхов. — И Параша Жемчугова подобрана!

Ковригин не мог не заметить, что при вскриках Пантюхова господин Острецов (ну, и люди при нём) взглядывал с явной укоризной на пылкого говоруна, будто бы и не комика, а смутьяна и расстригу.

— Пантюгрюеша, — в некоем смущении, но и ласково произнёс Сутырин. — всё ты смешал в кучу — и Дракулу, и готические привидения, и аленькие цветы, и Александра Николаевича Островского. Тут жанровые и смысловые несовпадения.

— С детства мечтал сыграть Варлаама, — вздохнул притихший Пантюхов, — а мне всучили роль Мисаила! Ковригин, почему в твоей пьесе нет Варлаама?

— Пушкин обокрал, — сказал Ковригин. — Сукин сын. А потом и Мусоргский.

— Ну да, — кивнул Пантюхов. — Тебя обокрал Пушкин, а ты обокрал Блинова.

— Всё! Всё! — заключил Сутырин. — Тихонечко, тихонечко и украсим общество Натальи Борисовны Свиридовой…

— А ты, Сутырин, хоть и объявлен трагиком и первым любовником, — уже на ходу бросил Пантюхов, — и на вид Мачо с Белой дачи, но живёшь смирно, а при знакомстве с заурядной трясогузкой робеешь и мяукаешь. Не по расписанию это!

Но был уведён от Ковригина Пантюхов и усажен рядом с Натали Свиридовой. А там ещё пребывала, видимо, всё же обласканная звездой дебютантка Древеснова.

— Ну, как, Александр Андреевич, не наскучил ли вам ваш успех? — рядом с Ковригиным стояла Вера Антонова.

— Наскучил, — сказал Ковригин. — Если посчитать эту суету моим успехом. Объясните, пожалуйста, отчего хозяин замка чуть что хмурится, а то и сердится?

— Вашей Марине Мнишек куплено на "Кристи" и привезено из Англии платье "Полонез" британской принцессы восемнадцатого века, тончайший шелк, лиф, отделанный лиможскими кружевами, буфы для нежных рук. Хмелёвой подошло, принцесса тоже была рослая, я чуть-чуть ушила в талии, так нет, девица надела джинсы, тельняшку с дырами и куралесит.

И не было во взгляде синежтурской модистки (только ли модистки?) и в её интонациях осуждения дерзостей куралесившей артистки, напротив, выходило, что и Вера Алексеевна поощряла озорство Хмелёвой и, возможно, некие её протестные действия, неведомые Ковригину.

Параша Жемчугова. Параша Жемчугова. Та не озорничала и не протестовала. Не было нужды… Впрочем, чего только нынче не мог не нагородить любезный гогочущей публике комик Пантюхов, громила с чёрными кудрями, так и не осчастливленный ролью Варлаама? Как на речке было на Казанке. Грозный царь пировал и веселился… Изловить и повесить!

Кстати, Параша в зале присутствовала. Прасковья (она же Полина) Древеснова, всё же добившаяся милостивого внимания Натали Свиридовой.

Чтобы истребить в себе сумятицу необязательных мыслей, Ковригин спросил Антонову:

— А что это за субъект, на полусогнутых семенящий за Острецовым? Ему бы ещё полотенце через руку. Ко мне подходил подтвердить, что он Цибульский, а не Цибуля-Бульский…

— Висячок-то наш? — поморщилась Антонова. — В смысле Виссарион. Якобы в честь Белинского. Меленький такой?

— Ну, он не меленький, — сказал Ковригин.

— Казаться хочет меленьким и незаметным, — пояснила Антонова. — Вроде бы на побегушках и более никто… А молва прочит его во дворецкие в Журино… Сегодня он приставлен к столу и кухне. А может, и к послефейерверочному бдению в замке. Но ко всему и ко всем в городе вхож. Существо, утверждают, подземельное или подводное.

— А может, и земноводное? — предположил Ковригин.

— Не знаю, — сказала Антонова. — А только не без его участия я не получила работу в спектакле… Кроме как переделки костюма из красного бархата… Раз он подходил к вам и рекомендовал себя Цибульским, значит, его подогнала к вам необходимость. Но находиться рядом с ним следует с опаской…

Прервав разговор Ковригина с Антоновой, подлетела к ним отвергнувшая платье "Полонез", а вместе с ним, видимо, и должность королевы бала, подлетела на минуту и унеслась к музыкантам из ночных клубов, проявив при этом умение выражать свойства своей натуры жестами и ритмами современных танцполов.