Бен Хетч - Всюду третий лишний

У нас также нет причины обвинять себя в чем-либо. Я прошел через это и могу сказать, что копание в себе не дает ничего, кроме взвинченных нервов. Ты знаешь, кем был Дэнни, и раз он мог решиться на такое, то ты ничего уже не смог бы поделать. Я много думал об этом и считаю, что Дэнни в действительности рассчитывал на совсем другой исход дела. И я думаю, что именно это обстоятельство и вносит путаницу в твои мысли. Теперь немного о том, что ты делаешь ради того, чтобы избежать женитьбы. Это белые нитки. Нервотрепка для тебя началась после того, как все произошло. Но, Кит, ты перестал видеть лес за деревьями. Подумай об этом. Вспомни то, что было между вами. А то, что ты потерял голову из-за Никки Олдбридж? Ты ведь тоже не ангел.

Как бы там ни было, что плохого в женитьбе? Торжество с большим числом гостей, я, исполняя роль шафера, рассказываю всем о том, какой ты эгоистичный и сутенеристый фрукт. Я ведь и сам прошел через полосу колебаний и раздумий – помнишь ту девушку с моей работы, которая мне нравилась? Я был почти (но не совсем) таким же придурком, как ты сейчас. Эта история, возможно, наведет тебя на мысль о том, что ты больше, чем тебе кажется, готов к тому, чтобы жениться.

Я знаю, что ты считаешь меня немного упертым, но я много думал об этом после того, как женился, и пришел к выводу, что во всем виноват Голливуд – зачем показывать Била Кристала и Мег Райан в полной натуре. Мужчинам это не приносит ничего, кроме нервных срывов. Ты всегда был слегка одурманен такими фильмами, и мне кажется, твоя голова была забита этими романтическими мечтаниями о «возвышенной любви». К тому же ты слишком долго терся возле своего дружка Карлоса. Эти фильмы всегда наводили тебя на печальные размышления о том, кто рядом с тобой, потому что твое собственно отношение к партнерше не встречало адекватного отношения с ее стороны. Это именно так. В этих фильмах влюбленные никогда не ругаются друг с другом из-за невымытой посуды. Они никогда не усаживаются перед телевизором каждый на своем диване, никогда не укладываются в постель в разное время, никогда не упрекают друг друга в том, что у них изо рта пахнет куревом. Они ссорятся только по серьезным причинам, и когда причина ссоры благополучно устраняется, они счастливы, и ты уверен, что они останутся счастливыми навсегда. Но это же абсурд. Поверь мне. То же самое касается и других сторон жизни. Это как в рекламе «Баунти», где юноша проходит мимо загорелой особы, возлежащей под пальмой и вызывающе посасывающей шоколадный батончик, – а что потом? Могу сказать. Юноша возвращается в свое жилище, где занимается мастурбацией. Я тоже, бывало, смотрел эти фильмы и размышлял о том, что мои отношения – дрянь; теперь я, когда смотрю эти фильмы, понимаю, что эти фильмы – дрянь. То же самое должно произойти и с тобой.

Сузи наверняка завтра же подаст на развод, если обнаружит, что я такой недотепа! Болван, надень Люси на палец кольцо, и все станет на свои места. Или встреться еще раз с Доминик и навсегда вычеркни ее из своего окружения.

P. S. Ты бы все-таки встретил Люси. Я передал с ней подарок для тебя, а он обошелся мне в двадцать фунтов.

P. P. S. Клянусь тебе, Кит, – нет такого, что было бы тебе не по силам.

Утром произошло нечто, похожее на акт остракизма. Все оставались в постелях до полудня и обсуждали, почему Пьер, наш сосед по комнате, не вернулся в хостел, а я сидел на своей койке, печатал, поглядывая на листовки, рекламирующие то, что мне было неинтересно, и при этом делая вид, что занят планированием чего-то исключительно важного.

Я снова ходил в «Палас» прошлым вечером для того, чтобы взять у Чаббса несколько снимков Айрес Роке, которые он раздобыл для меня в Австралийском комитете по туризму. Он спросил, насколько я преуспел со статьей и на каком аспекте я намерен сосредоточить внимание читателей, – он рассчитывал, что в своем репортаже я не буду зацикливаться лишь на том, что связано с сексом. Я объяснил ему, что еще не принял решения в отношении компоновки и общей направленности статьи, но как только с этим прояснится, я немедленно позвоню ему.

– Да не бери в голову, журналюга, ведь ты и сам знаешь, что делаешь, – сказал он.

Потом, для большей достоверности, я попросил у него камеру и сфотографировал работников компании «Оз Экспериенс». Я попросил девушку, отец которой был журналистом и писал для «Дэйли экспресс», показать мне самую распущенную особу среди сидящих в автобусе, чтобы ее сфотографировать, но девушка вспылила не на шутку и сказала, что то, о чем я прошу, это уж слишком большая вольность по отношению к тем, кого видишь впервые. Когда они через несколько минут отъезжали, я смог пронаблюдать, как она, основательно приложившись к бутылке бодрящего напитка «Ред Булл», изо всей мочи затянула на мотив и в ритме латиноамериканской конги: «Мы очень сильно сексуально озабочены».

Я уже почти собрался уходить, когда вдруг снова увидел датчанку Энн. Она вместе с другой девушкой-датчанкой сидела в баре. Действуя согласно моей журналистской лицензии, дающей мне право приставать к людям и надоедать им, я завел с ней беседу, и после нескольких бокалов пива она снова превратилась в ту девушку, какой была прошлой ночью, – в ту, что пристально смотрела на меня, чей полуоткрытый ротик слегка подрагивал после очередной саркастической сентенции, в ту, что предавала слишком большое значение, какое мнение будут иметь о ней другие. Я спросил у нее о наиболее значимых вещах, которыми славится Дания. Она ответила: «Лего» – и не могла припомнить ничего больше. «Есть также американские горы, на которых можно покататься в Лего-лэнде. Неужто вы не слышали об этом? Ну, еще у нас есть бекон».

Я попросил ее припомнить что-нибудь еще, из-за чего стоит побывать в Дэнни. Она сказала, что у нее очень хорошие родители, а я ответил, что рад за нее, но хорошие родители это не сюжет для брошюры: «Что хорошего в Дэнни? – Лего, бекон и родители Энн». Я снова попросил ее припомнить что-либо, и она ответила: «Мы не любим восхвалять себя. Приезжайте, если хотите. А если не хотите, то не приезжайте».

Когда ее подруга ушла – ей надоело оставаться сидеть и молча слушать нашу беседу, – мы сыграли в «самое-самое». Больше всего она напугалась, когда прыгала с эластичным тросом. А наибольшую радость, а заодно и гордость, она испытала вчера, когда родители сообщили ей по электронной почте, насколько мило с ее стороны было послать домой такое количество открыток.

– Не знаю, но мне действительно это нравится, – сказала она, подперев подбородок руками и глядя на меня чувственным взглядом. Следующим шагом в нашей игре был самый худший период времени. Она сказала мне, что однажды в пух и прах разругалась с мамой из-за того, что ей не разрешали поступить в театральную школу, поскольку мама хотела видеть ее учительницей начальных классов. Я незаметно для себя поведал ей о Дэнни, о последнем Рождестве и о поездке в клинику «Грандж Гров», а также и обо всех своих делах с Люси и Доминик. Когда я замолчал, закончив рассказывать, Энн все также пристально и неотрывно смотрела на меня.