Ричард Бротиган - Экспресс Токио - Монтана

Этот рассказ хорошо иллюстрирует чувствительность японских женщин. Он о зубной щетке, но, разумеется, вполне возможно, все это неправда, чьи-то выдумки от начала до конца, и в таком случае я прошу прощения, что отнял у вас время, но ведь никогда не знаешь точно, правдива или нет та или иная история, не так ли?

Давным-давно в городе Токио повстречались американец и молодая японка, слово за слово, вспыхнула страсть, они стали любовниками, но она относилась к их встречам гораздо серьезнее, чем он. Прошел месяц, может, больше, и много ночей она провела в его квартире, а по утрам уходила домой или на работу.

Как-то вечером она принесла с собой зубную щетку. До сих пор она чистила зубы его щеткой. Спросила, может ли оставить тут свою. Она так часто у него ночует, что лучше бы чистить зубы своей зубной щеткой, а не одалживаться все время у него. Он сказал «да», и она поставила свою зубную щетку в стакан рядом с его. Они, как обычно, занялись любовью, сияя здоровьем молодой страсти. На следующее утро она с удовольствием почистила зубы собственной щеткой и ушла на весь день.

Пока ее не было, он размышлял об их отношениях. Она нравилась ему, однако намного, намного меньше, чем он ей. Он думал о ее зубной щетке. Потом зашел в ванную и стал ее разглядывать. Эта зубная щетка рядом с его собственной совсем его не обрадовала. Ситуация выходила из-под контроля.

Вытащив зубную щетку из стакана, он отправил ее в мусор. Потом в этот же день заглянул в аптеку и купил там самую дешевую зубную щетку во всей Японии. Ее зубная щетка была синей. Эта — красной. Он поставил новую щетку в ванную на то же место, где раньше стояла прежняя.

Тем же вечером она к нему зашла.

Они выпили и немного поболтали.

Ей было хорошо.

Потом понадобилось в ванную.

Ее не было десять минут.

Это больше, чем обычно. Он подождал. Осторожно отпил виски. Подержал во рту, проглотил. Снова подождал.

Она вышла из ванной.

Когда она туда уходила, ей было хорошо и радостно. Вернувшись, она повела себя очень спокойно и сдержанно. Сказала ему, что забыла о важной встрече, дело не терпит отлагательств, ей очень жаль, но придется идти прямо сейчас. Он сказал, что все понимает, и она поблагодарила его за это понимание.

С тех пор он ее не видел.

В последнее время всякий раз, когда я смотрю на кур — здесь, в Монтане, к северу от Йеллоустоунского парка, — мне приходит в голову одна и та же мысль; дело уже дошло до того, что я просто обязан с кем-то поделиться — неважно, будет от этого лучше или хуже, слушайте.

Ах да, забыл предупредить:

Если вы рассчитываете услышать драму о курах и их месте под сводом небесным, оставьте эти мысли. Все, что я вам сейчас открою, не годится для сценария к фильму-катастрофе с Бёртом Рейнольдсом в роли куриного фермера, который собственными руками наводит порядок, а еще с блистательными эпизодическими ролями Регги Джексона, Лиллиан Картер, Реда Баттонса, Билла Уолтона, Элизабет Тейлор, могилами Эббота и Костелло плюс Чарлтоном Хестоном в роли «Дуба».

Неделю назад я понес курам недоеденные кукурузные початки. Приятно бывает

растормошить их этими объедками, дабы стимулировать кладку духовных яиц, что так похожи на выходы в церковь.

Заметив, что я с чем-то в руках вышел из дому, куры сбежались к забору. Мое появление в курятнике с остатками кухонного добра явилось для них главным событием дня.

Иногда я чувствую себя дирижером хорала, ведь всякий раз, когда я направляюсь к курам, они устраивают своим кудахтаньем страшный гвалт. Интересно, как восемнадцать кур исполнили бы «Мессию».

Я нес им шесть очень больших початков в маленьком полиэтиленовом мешке, но если вы хотите знать правду, вот она: початки были огромными, гигантскими, вы таких в жизни не видали!

Я собирался перебросить их через забор и заняться собственной жизнью. Однако, подойдя к курятнику и увидав, что куры столпились плотно друг к дружке, я понял, что надо бросать осторожно и постараться не попасть кукурузными початками по их куриным головам. Мне представилось, как громадные кукурузные початки валятся с неба, и три, а то и четыре курицы теряют сознание. Эта перспектива меня нисколько не обрадовала.

Я почти видел, как они лежат без чувств, а другие курицы, сгрудившись с серьезными минами вокруг павших товарищей, глядят на меня с антиимпериалистической ненавистью во взорах:

«ЯНКИ-ПЕС, УБИРАЙСЯ ДОМОЙ!»

Нет-нет, ни в каком виде не надо вешать на мою жизнь еще и эту ответственность, у меня и без того довольно проблем, а потому перед тем, как вытрясти из мешка кукурузу, я чуть-чуть прошагал вдоль забора.

Едва груда кукурузных початков вывалилась из мешка, от паствы отделилась курица, рванула ко мне, и все шесть початков опустились точно ей на голову. Конечно, никакого сознания она не потеряла. Курица отлетела в сторону и на целый фут подпрыгнула в воздух. Затем вернулась на землю, потрясла как следует головой — убедиться, что та на месте, — и присоединилась к трапезе и товаркам, которым было абсолютно по фигу, что секунду назад на эту чугунную башку свалились шесть кукурузных початков.

Я уходил в легкой растерянности, размышляя о вероятных комбинациях шести кукурузных початков с восемнадцатью мишенями, то есть куриными бошками, и о том, как же так вышло, что одна курица получила их все на свою голову. Должны быть и другие комбинации. Например: один кукурузный початок на шесть различных куриных голов; или два кукурузных початка на одну куриную голову, три початка на каждую следующую, а оставшийся кукурузный початок, промахнувшись мимо всех доступных куриных голов, благополучно падает на землю.

Думаю, вы представляете, что творилось у меня в мыслях, — но я пока не признался, зачем рассказываю вам эту историю. Иногда я чувствую себя той самой курицей, что получила на свою голову все шесть кукурузных початков.

Он сидит один в море кроватей. Они плещут вокруг него, как тихие неподвижные волны. В Сан-Франциско зима, идет дождь, и никто не хочет покупать кровати. Ему лет сорок и скучно. Так и сидит, окруженный кроватями на любой вкус и фасон. В огромном зале, наверное, пятьдесят или шестьдесят двуспальных кроватей, а он сидит на одной.

Он понимает, что ситуация безнадежна, — судя по тому, как снял пиджак и просто сидит. На нем парадная рубашка, галстук и полагается быть пиджаку, чтобы продавец имел респектабельный вид служащего, искренне озабоченного продажей кроватей, но сейчас ему на все это совершенно наплевать.