Фумико Энти - Пологий склон

Едва эти слова сорвались с ее губ, Томо осеклась, мгновенно покрывшись испариной. Она испугалась, что муж поймет ее превратно. Но Юкитомо лишь покачал головой, ничего не ответив, склонился над прудом и хлопнул в ладоши. «Смотри! – воскликнул он, положив руку на плечо Такао. – Вон они, вон карпы плывут! Смотри, смотри, как их много!»

Томо охватила жалость к Сугэ – Юкитомо больше не нуждался в ней. Юми и Мия были другими. Хозяин отказался от Юми, но она сумела выйти замуж и родить ребенка. А Мия принадлежала к тому типу женщин, которые могут разжечь лихорадку в крови любого мужчины. Эти обольстительницы знают, как завлечь жертву в искусно расставленные сети и никогда не выпускать ее из рук.

Сугэ стала любовницей Юкитомо, будучи еще совсем ребенком. Она тогда даже не знала, что такое менструация. Без сомнения, физическое и психологическое надругательство над девочкой нанесло непоправимый вред ее здоровью и, возможно, стало причиной бесплодия.

Сколько раз с тех пор зацветали и осыпались вишни! Время не пощадило Сугэ. Теперь она едва ли сможет стать гейшей. А если все-таки выйдет замуж, то ее семейная жизнь вряд ли сложится так же удачно, как у Юми.

Какая мрачная судьба уготована Сугэ: постепенно терять молодость, свежесть и красоту, вечно сидеть в четырех стенах и подчиняться прихотям хозяина, который давным-давно охладел к ней и ищет утешения в объятиях другой женщины!

Томо думала о Сугэ постоянно, и душа ее наполнялась безысходной печалью. Все ее попытки сблизиться с Сугэ, выразить ей свое сочувствие и поддержку ни к чему не приводили. Искренний эмоциональный порыв Томо каждый раз разбивался о ледяную неприступность Сугэ. Обычно она молча взирала на хозяйку и цинично улыбалась, считая, что госпожа Сиракава, как обычно, печется лишь о собственном благополучии.

Осуждающий, полный отчаяния и боли взгляд Сугэ преследовал Томо денно и нощно, и она отчетливо читала в нем обвинительный приговор: «Это вы обрекли меня на такую жизнь».

Томо пришла к неприятному выводу: Сугэ испытывает к ней гораздо больше отрицательных эмоций, чем к Юкитомо.

Госпожа Сиракава снова взглянула на трех маленьких мальчиков. Внезапно на нее нахлынула волна омерзения, накрыла с головой. Она повернулась к Сугэ и, словно цепляясь за спасительный островок ее пустых, не отягощенных детским тельцем коленей, судорожно вздохнула. Ей хотелось шепнуть Сугэ: «Дети… Что дети? Они только крепче привязывают нас к колесу судьбы».

Дом стоял на вершине пологого холма, а на западном склоне, на обширной террасе, буйствовал заброшенный сад.

Сиракава купил этот особняк, некогда принадлежавший иностранному дипломату, вскоре после японо-китайской войны [45]и сразу же засадил большой участок земли плодовыми деревьями. Осенью здесь собирали огромный урожай яблок, слив, хурмы, миндаля, персиков и мушмулы. Юкитомо говорил, что фруктовый сад очищает и освежает воздух.

С тех пор прошло много лет, и заброшенный, заросший сад превратился в идеальную детскую площадку для многочисленных внуков. Ребятишки проводили здесь много времени: они лазали по деревьям, набивали животы спелыми плодами.

Отец Юкитомо, самурай низшего ранга из клана Хосокава, отвечал когда-то за плантацию сумаха [46], приносившую большой доход всему клану.

Юкитомо с раннего детства отличался любознательностью. Сложный процесс получения лака и дубильных веществ казался ему невероятным чудом. Природные таинства произвели на мальчика неизгладимое впечатление, и он полюбил деревья, большие и маленькие, хвойные и лиственные, а особенно те, которые приносили плоды. Для него бесценные дары природы воплощали достаток и благополучие.

Будучи главой префектуры Фукусима, господин Сиракава часто возился в своем саду. Он превратил небольшой участок земли за домом в цветущий оазис. Из садоводческого питомника ему поставляли новейшие европейские сорта вишен, черешен и яблонь. Сиракава заботливо выхаживал каждый саженец и с восторгом наблюдал, как наливаются соком плоды и ягоды.

Жизнь на природе, в собственном поместье, среди плодоносящих кустов и деревьев, по-прежнему доставляла Сиракаве, который разменял уже седьмой десяток, восторженную радость. Собирать урожай фруктов, ягод, орехов – что может сравниться с этим удовольствием?

Среди прочих культур особое место в саду занимала тернослива. Плоды полагалось собирать недозревшими, тугими, зелеными. Их мариновали в больших кадках, а потом осторожно раскладывали по баночкам, на каждую приклеивалась специальная этикетка с указанием времени сбора.

Вся родня получала свою долю тернослива, но его запасы никогда не истощались. Плоды, разложенные по баночкам, стояли в темной кладовой и вызревали, как старое доброе вино, приобретали особую мягкость и сладость. Каждое утро без исключения господину Сиракаве обязательно подавали к завтраку порцию этого лакомства.

Однажды ясным майским днем, когда ливни поутихли и солнце щедро дарило земле свет и тепло, хозяин решил, что пришло время сбора зеленых плодов.

По субботам в начальной школе не было занятий, поэтому Такао и его сводные братья Кадзуо и Томоо носились по саду. Сквозь густую листву струились потоки солнечного света и золотыми бликами рассыпались по траве. Мальчики помогали Сугэ и служанкам трясти терносливы и складывать урожай в корзины. В развилке самого большого дерева стоял молодой человек. С земли были видны только его худощавые ноги.

– Господин Конно, вы еще долго собираетесь трясти? Так много плодов на этом дереве! С ума можно сойти! – крикнула Сугэ, запрокинув голову и пытаясь что-нибудь разглядеть в густой кроне терносливы. Синее хлопчатобумажное кимоно с белым стрельчатым узором конгасура колыхалось при каждом ее движении.

Из листвы показалось бледное худое лицо, блеснули очки в серебряной оправе. Молодой человек улыбнулся, обнажив ровные белые зубы:

– Да, надо еще потрясти. Пожалуй, пара килограммов наберется.

– Думаю, этого будет достаточно, вы уже собрали килограммов пятнадцать. Мы не можем круглый год есть один маринованный тернослив!

Раздались детские голоса.

– Господин Конно, ну спускайтесь же! Пойдемте лучше играть в мячик!

– Да, мне тоже надоело собирать сливы, господин Конно. Слезайте! Немедленно!

Мальчики обращались к молодому работнику. Разница между внуками Сиракавы чувствовалась сразу: и в их интонации, и в построении фраз. Такао вырос в большом просторном доме деда. Кадзуо, второй сын Митимасы, жил с родителями.

Конно остался глух к требовательным крикам и не торопился слезать.

– Я скоро спущусь. А вы пока сами поиграйте. Если я не соберу весь тернослив, мне крепко достанется от вашей бабушки, – сказал он, продолжая трясти ветви.