Фумико Энти - Пологий склон

Девушка дрожала, точно крошечная испуганная птичка, судорожно прижимаясь к Такао. От ее тела, волос, одежды шел чудесный запах.

В каком-то забытьи, трепеща от возбуждения, Такао стал нежно поглаживать девичьи плечи. Тело Рурико было таким хрупким, беззащитным в его руках, что он замер в изнеможении. Ему показалось, что достаточно одного движения, чтобы смять, раздавить этот прекрасный цветок.

Ярко-синяя лента в черных волосах… Именно это и увидела Томо, подъезжая к дому.

Томо навещала в больнице Мию. Врачи сказали, что надежды на выздоровление нет, но пациентка все еще продолжает бороться за жизнь. Они посоветовали госпоже Сиракаве съездить домой и немного отдохнуть.

Мия ждала Юкитомо, она уже несколько раз посылала за ним. Быть может, ей хотелось попрощаться. Томо решила никому не мешать и отправилась в Готэнияму.

Солнце нещадно палило, рикша бесшумно бежал вверх по пологому склону холма. Убаюканная плавным движением, Томо незаметно для себя задремала. Внезапно ее разбудил страстный, исполненный неги женский крик. Томо оцепенела от неожиданности. Она много лет была замужем за любвеобильным мужчиной и прекрасно знала, что обозначает такой крик.

Томо огляделась. Рикша уже миновал главные ворота, коляска катилась по аллее вдоль густо разросшихся кустов. Высокие сосны широко раскинули свои ветви. Томо горько улыбнулась. Годы берут свое, и Юкитомо больше не в силах заставить женщину стонать протяжно и сладко, будто в предсмертном отчаянии. Неужели она спала и видела сон? Томо недовольно покачала головой: судя по всему, она все еще барахтается в трясине физического вожделения, чувственное наваждение, сексуальные фантазии мучат ее и во сне.

Она крепко зажмурилась, сделала глубокий вдох и опять открыла глаза, взглянула на окна пристройки. Такао… Интересно, что он сейчас делает? Как всегда, сидит, уткнувшись в книгу, бледный, утомленный, с покрасневшими глазами? Или прилег отдохнуть? Томо надеялась, что в комнате нет комаров. Она беспокоилась о внуке, как о малом ребенке, и волновалась, как бы во сне его не искусали противные насекомые.

Сначала она увидела изможденное угрюмое лицо Такао… потом ворот его темно-синего, с белым стрельчатым узором кимоно, короткие пряди жестких черных волос… и ярко-синюю ленту, развевавшуюся на ветру.

Ярко-синяя шелковая полоска! Совсем недавно Томо уже видела эту ленту – в больнице, в палате умирающей Мии, в коридоре… на голове Рурико.

Длинные шелковистые волосы густой волной накрыли грудь Такао. Длинные тонкие мужские пальцы легко прикасались к черным прядям. Можно было подумать, что Такао перебирает клавиши фортепьяно.

Томо привстала в коляске рикши. Ее покрытое потом тело внезапно сковал могильный холод. Она задрожала, как в лихорадке, перед глазами поплыли круги.

– Нет, только не это! Нет, нет! – бормотала Томо, словно в бреду.

Этого не может быть! Но почему? В этом нет ничего удивительного! Рурико – дочь своей матери.

Мия неизлечимо больна, она умирает. Мысль об этом преследовала Томо. И она постаралась изгнать из своего сердца презрение и ненависть к этой женщине. Конечно, полоумный Митимаса был никудышным мужем. Но ведь это не давало Мии никакого права принимать заигрывания свекра. Она пошла еще дальше и, не имея ни стыда ни совести, отдалась Юкитомо. И долгие, долгие годы оставалась его пассией. Во всей этой истории не было бы ничего удивительного, если бы Юкитомо подобрал Мию в «веселом квартале». Но она была чиста и невинна, когда невестой вошла в дом свекра. Откуда же в ней взялась эта распущенность, вопиющая безнравственность? В глазах Томо невестка вела себя не лучше дворовой кошки или собаки. Юкитомо также отличался крайним бесстыдством. Томо придерживалась старозаветных взглядов и считала, что мужчина обязан вести себя безупречно только на людях. Доброе имя – превыше всего. Женщина же должна блюсти себя всегда и везде. Естественно, при таком раскладе поведение Мии выглядело безобразным и непростительным.

У Мии было семеро детей: Кадзуо, Рурико, Томоо, Ёсихико, Намико, Тоёко и Кацуми. Злые языки утверждали, что Ёсихико был сыном господина Сиракавы. Юкитомо наглядеться не мог на этого мальчика. Но его умиленное состояние в какой-то мере даже забавляло Томо. Господин Сиракава уже много-много лет был бесплоден, и его жена знала об этом. По крайней мере, не будет никаких внебрачных детей и проблем с наследством, всегда говорила она сама себе, и теперь удивлялась, неужели Юкитомо на самом деле верит, что на старости лет стал отцом. Видимо, пылающий страстью мужчина теряет не только сердце, но и разум.

Сугэ почти перестала интересовать господина Сиракаву – он был безоглядно влюблен в Мию. Мысль, что у них появился общий ребенок, наполняла его счастьем и гордостью. Тайные любовные отношения переросли в нечто более глубокое и прочное.

Под предлогом того, что в особняке становится слишком тихо и пусто, когда Такао уезжает в Токийский университет, Юкитомо забрал Ёсихико из родительского дома к себе.

Томо размышляла о будущем всех родственников и об особом положении Ёсихико. Существовала вероятность того, что рано или поздно среди членов обширного семейства возникнут разногласия по поводу денег и имущества Юкитомо и основы всеобщего благоденствия пошатнутся. Если трезво оценивать ситуацию, то преждевременный уход Мии из жизни косвенным образом мог бы обезопасить будущность Такао.

Юкитомо всегда шел своим путем и добивался успеха. Если бы он захотел, то сумел бы вернуть на небо уже севшее за горизонт солнце. Но он оказался бессилен перед неумолимой смертью – из кожи вон лез, чтобы спасти Мию, без конца менял врачей, больницы, и все усилия были тщетными.

Томо не раз думала о том, что злоключения Мии предопределены ее кармой. Но дано ли людям понять небесный промысел?

Юкитомо подарил Мии свою любовь и заботу, и она чувствовала себя как за каменной стеной. Часто позволяла себе пренебрежительно, с презрительной снисходительностью относиться к Томо – в этом проявлялась эгоистичная радость слабой душонки, которая из-за чужих спин с жадным любопытством взирает на человека, корчащегося в предсмертных муках.

Томо были неведомы такие низменные чувства. Чем ближе подходила Мия к своей последней черте, тем больше жалости и сострадания испытывала к ней Томо. Она много времени проводила у постели больной, утешала, баюкала невестку, крепко прижимая ее к груди.

Мия, бледная, худая и слабая, казалась маленькой девочкой. Она судорожно сжимала руку Томо и говорила, задыхаясь: «Мне жаль, очень жаль, матушка… Я причинила вам столько горя…»

Томо понимала: так Мия просит прощения за все то, что нельзя выразить словами. В ответ она молча склоняла голову…