Ольга Литаврина - Пока мы рядом (сборник)

А вечером мы собрались в нашем актовом зале, такие счастливые от встречи и от ожидания (блин!) прекрасного будущего, максималисты, вершители своих судеб. Весь наш класс, в особенности девчонки, толпился вокруг нас с раскрытыми ртами. Майку то и дело приглашали танцевать учителя, и я впервые почувствовал себя своим в этом надменном классе, и даже на ступеньку выше. А когда мы с Майкой танцевали последний вальс, мы молчали. Я потом спрашивал ее – почему?

Мы просто вспомнили последнее лето в Краскове. Помнишь, Кир, наши походы в Малаховку по петляющей над обрывом тропинке? Мы тогда остановились на полпути и стали прыгать с обрыва по осыпающемуся песку, помнишь? А Майка качалась внизу на качелях, и тот, кто прыгал смелее всех, мог спуститься к ней, и качаться на соседней доске, и близко-близко смотреть в ее лицо, и махать проходящим поездам; и просто светило солнце, и из окон махали в ответ – и это было таким счастьем, которое ничего не стоило, но и сейчас я отдал бы за него все на свете…

Майка только спросила: «Помнишь наши качели?» – а я кивнул в ответ. Может быть, поэтому так и закончился тот выпускной? Мы просто убежали в пионерскую комнату, закрылись там и целовались до одурения, и когда все случилось, я уже знал, что сумею уберечь Майку от любого зла и буду вкалывать, чтобы она и наши дети ни в чем не нуждались…

С вами следующий раз мы увиделись на нашей свадьбе.

Что о ней говорить? Отчетливо помню унылые пьяные рожи, твою и Венькину. Помню мою мать, разом помолодевшую и совершенно счастливую; и еще отчетливее помню свое ощущение, не отпускавшее меня, – мне вдруг стало ясно, что привязанность ко мне Майки не имеет с моим безумием ничего общего и мало чем отличается от доверчивой дружбы с тобой и с Вэном. Только наплевать мне было на это – каждый день, проведенный с ней вместе, стоил для меня всей остальной жизни. И то, что мы тогда отдалились от вас, было понятно. Между собой мы, наоборот, сблизились неразлучно – меня даже физически тянуло постоянно держать ее за руку. Конечно, я готов был жить ее жизнью, способствовать ее модельной карьере, быть всегда и во всем рядом и на подхвате. Но этого оказалось мало; чтобы уважать себя, я должен был быть уверен, что моя (пока еще маленькая) семья ни в чем не нуждается. А Майке нужны были все новые и новые туалеты, украшения, рекламные проспекты и дорогущие портфолио. Сама она не придавала этому никакого значения. Ты ведь знаешь, Кир, что именно этим она потрясала – такая немыслимая красота и такое полное отсутствие обычного самодовольства по этому поводу. Красотой своей она просто останавливала взгляды, а держала чем-то совсем другим – что-то было внутри ее, в глубине, и приковывало крепче любой красоты.

И даже я со своей безумной любовью никогда и в мыслях не мог назвать себя ее хозяином. Разве может человек обладать самой душой красоты? Напротив, я и не помышлял ни о чем подобном, я готов был раствориться в своей любви, добиваться всего, что нужно для ее все новых и новых побед на подиуме.

Что мне оставалось делать? В чистом спорте больших, а особенно регулярных, денег не заработаешь. Обрести имя, которое работало бы на меня, я еще не успел. Я отказался от себя, чтобы обеспечить имя Златовласке…

Пришлось устроиться каскадером. Здесь оплата зависела от сложности и опасности выполняемых трюков. А поскольку мне ничто не было так страшно, как потеря Майки, то именно в этом качестве я довольно быстро приобрел известность. Я пропадал на работе целыми днями и научился всему, что требуется от профессионала высокого класса, – навыкам рукопашного боя, прицельной стрельбе, научился классно водить автомобиль, отрываться от погони, закладывать самые немыслимые виражи. Наверное, ни один тогдашний боевик, коих снималось в изобилии, не обошелся без моего участия. Меня ценили. И я ценил возможность хоть раз в день видеть Майку, спать с ней, быть единственно родным ей человеком. Я каждое утро удивлялся, что мы опять проснулись вместе, хотя и не мог подавить тревожное чувство – я ведь знал, что повезло мне ненадолго… Но я очень хотел, чтобы все это продлилось еще день, еще и еще…

Сначала я думал, что Златовласка просто не хочет иметь детей. Я был заранее согласен с тем, что не время приостанавливать ради ребенка ее крутую карьеру. Но она как-то вдруг сама заговорила об этом…

Я и сейчас помню этот разговор. Майка неожиданно рано тогда вернулась из Дома моделей, с большого показа, который мы с мамой смотрели по телевизору. Моя мама специально приехала поздравить нас, ведь газеты писали, что все финалисты показа в скором будущем поедут представлять нашу страну в международном мире моды. Ты же знаешь, Кирюха, братан, как тогда сложно было стать «выездными»!

А когда Майка вошла, чуткая мама Тоня сразу смутилась и засобиралась – таким нерадостным, осунувшимся и больным показалось нам Майкино лицо с темными кругами под глазами… Я видел, что мать волнуется, но удерживать ее не стал – мне самому хотелось узнать, что произошло.

Майка присела на стул у накрытого стола, и не успел я закрыть входную дверь – хватила полный бокал шампанского, потянулась ко мне и заплакала так горько, что я даже не стал ее расспрашивать. Я все гладил Майку по голове, как ребенка, а она бессвязно жаловалась, что никогда не завидует подругам… хочет только глубже подчеркнуть красоту представляемых костюмов, в которых дефилирует по подиуму. Что этого почти никто, кроме самих модельеров, не понимает. Все стараются перещеголять друг друга, бешено завидуют любому успеху и гадят, могут подпилить каблук или насыпать перца в трусы. А сегодня Людка Красникова, как бы по своей доброте, предложила ей шикарный лосьон для лица, после которого пришлось вызывать «Скорую» и колоть лошадиную дозу антигистамина (Майка пояснила мне, что это противоаллерген), иначе к моменту показа ее лицо превратилось бы в раздутую багровую подушку…

А дальше, уткнувшись мне в плечо, она бормотала, что это противно слащавое общество, все эти богатые полумужики-полубабы, которые правят бал на конкурсах красоты и предоставляют места в показах только через бесконечные постели, никогда не примут ее. Ведь если всем позволить идти ее путем, независимым путем под крылом богатого и неслабого мужа, то куда тогда деваться им самим? Но ведь иным путем идти не стоит… И что пора уже сделать передышку, может быть, попробовать действительно подучиться за границей, попробовать найти мир, где правят не посредники, а сами кутюрье, настоящие таланты. Ведь именно им нужно, чтобы модель подчеркивала красоту их вещей, а не только свою красоту, отлакированную на подиуме… Вот тогда она и сказала, что хочет ребенка.