Сью Таунсенд - Королева Камилла

Елизавета Виндзор и Вайолет Тоби стояли перед распахнутым платяным шкафом в спальне королевы, выбирая одежду для посвящения Грайса. Королева была в комбинации и чулках; с утра пораньше Беверли Тредголд зашла вымыть ей голову и накрутить волосы на массивные розовые бигуди. С появлением изысканного шелкового платья, вынутого из полиэтиленового чехла и выложенного на кровать, Вайолет едва не падала в обморок от восторга.

– Почему ты не носишь эти чудные вещи, Лиз?

– Шелковые вещи требуют твердой основы, Ви, – ответила королева, – а у меня просто нет сил каждое утро затягиваться в корсет.

– И у меня. – Вайолет скорбно оглядела в зеркале свою бугристую, никогда не ведавшую корсета задницу. – Ты веришь, что когда‑то у меня была талия восемнадцать дюймов, а?

– Нет, – сказала королева. – Не верю!

Наконец после долгих раздумий выбрали для королевы жемчужно – серые шелковые пальто и платье, к которым нашлись шляпа и туфли в тон. Вайолет втиснулась в длинное платье и жакет изумрудного цвета, которые королева носила в первые недели после рождения принца Эдварда, пока не вернулась в прежнюю форму.

Вайолет изумлялась крохотным ручным стежкам на подоле и обшлагах:

– Это самая прелестная вещь, какую я за всю жизнь надевала.

Королева уговорила Вайолет примерить еще и широкополую шляпу с павлиньими перьями:

– Меня она всегда немного устрашала, но к твоей… яркой личности подойдет идеально.

– И правда, – улыбнулась Вайолет, увидев себя в зеркале, – меня она не пугает.

Подкрасив лица косметикой «Эсти Лаудер», которую королева берегла для особого случая, подруги вышли из дому и, осторожно ступая в изящных лодочках по щербатому тротуару, двинулись в сторону торгового центра. В приглашениях было сказано: «Стиль элегантный, не допускаются: джинсы, кроссовки, «Барберри», кони». Королева долго ломала голову над «конями», пока Гарри не просветил ее, что кони – это кодовое обозначение марки «Ральф Лорен» [81].

В тот день по всему поселку Цветов разыгрывались одинаковые сцены: люди вынимали из шкафов самую лучшую одежду Зону изоляции нежило неяркое золотое солнце – в этом была заслуга и преподобного Эдмонда – Харви, и имама Мухаммеда Акбара. Сандра Грайс обоих просила помолиться о хорошей погоде.

Сандра не пожалела мужниных денег. В агентстве «Хорошее настроение» она наняла целую бригаду артистов. Особо выбирать ей не приходилось, поскольку большинство подобных агентств предупреждало в рекламных буклетах: «Кроме зон изоляции». Небольшой оркестрик должен был играть любимые песни Артура во время церемонии, до и после нее. Вкусы Артура не изменились с подросткового возраста. Когда Сандра спросила, какую музыку он хочет, муж ответил:

– «Мотаун» [82]. После шестьдесят пятого музыка умерла.

Торговый центр скрылся под британскими флагами и бантами цвета флага. Колючую проволоку, пущенную по периметру крыши, украсили – наверняка с риском для здоровья – воздушными шариками. В главном зале из гвоздик и хризантем выложили буквы С. А. Г – скоро вступающие в силу инициалы Артура. На задах торгового центра, в специально подогнанном рефрижераторе, ждала ледяная статуя виновника торжества. Он был высечен в виде устремленного в будущее провидца, прикрывающего ладонью от солнца зоркие глаза.

На банкетном столе площадью с жилую комнату возвышался роскошный шестиярусный торт, каждый ярус которого поддерживали восемь сахарных опор в форме строительных лесов. Угощение было одой насыщенным жирам: насыпи жареных колбасок, груды свиных пирогов, штабеля пицц, небольшая гора заплесневелых сырных кубиков на шпажках, глубокие миски с картофельными чипсами и блюда с истекающими жиром куриными ножками. Из предложенного ей меню Сандра вычеркнула пункт «салат»: к заячьей еде Артур не притрагивался, а тех, кто ее ел, считал коммуняками или недоносками.

В десять утра Вайолет с королевой прибыли в торговый центр. Они миновали многочисленные кордоны, и полицейский в пуленепробиваемом жилете провел их в главный холл, где два препирающихся лысых мужика наносили последние штрихи на праздничный стол, украшая блюда пластмассовыми листиками кресс – салата. В конце зала возвышался помост, на нем – полукругом золоченые стулья. У каждого стула к сиденью скотчем прилеплена бирка: «Места для королевской семьи».

Вайолет Тоби с аристократическим высокомерием спросила:

– А где же мне пристроить задницу?

Королева оторвала одну из бирок:

– Принцессе Кентской придется посидеть в зале.

Вайолет кивнула и села рядом с подругой.

Оркестранты, столпившиеся вокруг рояля, морщили лбы над партитурами. Более привыкшие к Зальцбургу, чем к Мотауну, они все же храбро заиграли несколько остепененную версию «До меня дошли слухи» [83].

В десять пятнадцать королеву, Вайолет и членов королевской семьи проводили в боковую комнату, а на помост тем временем вынесли бархатную скамеечку и церемониальный меч. В половине одиннадцатого у пропускного пункта «Цветы» собралась колонна легковушек и грузовичков с откинутыми бортами. Артур и Сандра сидели в открытом экипаже, запряженном парой белых коней с алыми ленточками в гривах – под цвет отороченных горностаем бархатного платья и плаща Сандры. Будущий рыцарь в цилиндре и визитке выглядел довольно внушительно.

Сандра заказала своей портнихе изобразить что‑нибудь «сексуальное, но со вкусом. Титьки, но чтоб соски не выпирали. Задница, но не особо нагло. Ноги, но не до жопы». Портниха отложила другие заказы и, бросив все силы на костюм Сандры, сотворила плащ, который Камилла позже описала как гибрид танцовщицы фламенко и принцессы Руритании [84].

Доберман Рокки сидел между Артуром и Сандрой в новом алом ошейнике со стразами. Пес опасался, что поселковые собаки его засмеют. Он отказывался запрыгивать в карету, пока Артур не пригрозил, что отвесит «доброго пинка», если Рокки «живо не сиганет».

Колонны полицейских, в которых шли Дуэйн Локхарт и инспектор Лэнсер, двигались по бокам экипажа. Правил каретой меланхоличный мужчина, хозяин школы верховой езды. Сандра заплатила ему, чтобы он оделся в костюм восемнадцатого века с напудренным париком и треуголкой. Они успели прорысить лишь несколько шагов, как Артур похлопал возницу по спине и сказал:

– Сделай лицо попроще, милок, а то будто на виселицу едешь, итить твою.

Артисты шли в хвосте процессии, позади маленького духового оркестра, что наигрывал хиты Евровидения. Обитатели зоны выстроились вдоль улиц, выманенные из домов барабанным боем, лязгом тарелок и «умм – па– па» труб и тромбонов. Ряды зевак усилили Грайсовы рабочие, которым дали выходной – не оплаченный, – чтобы они могли отпраздновать социальное возвышение своего босса.