Оливия Агостини - Ржавчина в крови

Я отправил их переодеться, а потом усадил в машину, на заднее сиденье.

Но на первом же повороте вдруг услышал: — Can I drive? [50] Могу я повести машину? (англ.).

Френсис спросил прямо, без обиняков и смотрел на меня так пристально, что вынудил быстро взглянуть на него.

Я сказал, что не могу позволить ему сесть за руль, что дорога узкая и я не хочу рисковать. Потом, желая научить его говорить правильно, объяснил, как именно он должен был бы попросить меня по-итальянски в следующий раз, когда захочет повести машину.

— Так могу я попробовать? — тотчас повторил он. — Пожалуйста… Я не опасность, don't worry [51] Не волнуйся (англ.). , — добавил он и указал на заднее сиденье, давая понять, что никогда ни за что не стал бы подвергать опасности Лавинию.

— А меня стал бы? — спросил я шутливым тоном.

Мы ещё смеялись, когда я остановил машину, чтобы уступить ему место за рулём. Я не знал, правильно ли поступаю, но, в конце концов, это ничего мне не стоило, и убедиться в этом можно было, лишь согласившись.

Я закрыл дверцу и показал ему, как включают зажигание:

— Вот так.

Недалеко от Флоренции мы снова поменялись местами, и очень вовремя, потому что мимо проехал дорожный патруль, и я заметил, как внимательно смотрел на нас один из полицейских.

Френсис посмеялся:

— Слишком поздно, folks! [52] Ребята! (англ.).

Мы припарковались недалеко от вокзала, и я повёл их посмотреть церковь Санта-Мария-Новелла, сообщив, что именно в ней начинается «Декамерон» Боккаччо.

Френсис шёл вдоль нефов, задумчивый, засунув руки в карманы; он был в чёрной кожаной куртке, которую купил на рынке, куда ходил вместе с Ледой на прошлой неделе. Лавиния следовала за мной, запрокинув голову, любуясь фресками на сводах, онемев от восторга.

— Нравится? — шепнул я.

— Yes [53] Да (англ.). , — прозвучал ответ. — Очень.

Я залюбовался женскими фигурами Гирландайо, рассматривая разные украшения, платья и причёски, стараясь запомнить позы, в которых изобразил их художник. И заглянул немного вперёд, представив, как сижу за камерой и передо мной целая толпа статисток, которых нужно как-то расположить.

Обернувшись, я не увидел нигде ни Френсиса, ни Лавинии. Они исчезли. Я поспешил к выходу, громко скрипя ботинками на гладком полу и беспокоя тем самым единственную в церкви верующую с чёрным покрывалом на голове, которая зажгла свечу на алтаре и преклонила перед ним колени.

Я вышел из церкви и увидел ребят, сидящих на ступенях. Они жевали жевательную резинку и смеялись, Лавиния как раз выдула большой розовый пузырь, он лопнул и прилип к подбородку.

— So? [54] Итак? (англ.). Что делаете? — спросил я. — Stand up [55] Вставайте! (англ.). , вперёд. We must go [56] Нам нужно идти (амл.). .

Френсис вскочил и помог подняться Лавинии, потом спросил, куда мы так спешим. Ожидается дождь. После жары над нашими головами повисли тёмные грозовые тучи, было бы лучше не удаляться от машины.

Я попросил его выплюнуть жвачку, он должен вести себя как идеальный Ромео, в Средние века не существовало подобных вещей.

— You too, Lavinia [57] Ты тоже, Лавиния (англ.). — прибавил я и указал на урну: — Пожалуйста, дорогая.

Они улыбнулись друг другу, повиновались и последовали за мной, но не слишком спешили, так что пришлось останавливаться на каждом углу и звать их.

Парикмахерская Ванни ютилась между двумя зданиями с грязными фасадами в узком переулке без тротуара, где приходилось прижиматься к стене, чтобы не задели проезжающие машины.

Пока Френсис усаживался в парикмахерское кресло, позволив завязать себе вокруг шеи белое полотенце, я объяснил Ванни, как мне хотелось бы, чтобы он подстриг мальчика. Нужно просто укоротить волосы на два пальца, и всё. Никак нельзя рисковать, чтобы наш Ромео оказался готовым к военной службе.

Ванни посмеялся, он ведь никогда не огорчал меня — или я забыл, что наши желания всегда совпадали?

— Помню, как сейчас, когда ты пришёл сюда первый раз, — произнёс он на флорентийском диалекте, берясь за ножницы и подмигивая Френсису. — Он был ребёнком, вот таким маленьким…

Френсис посмотрел на меня в зеркало, призывая на помощь или, быть может, моля о пощаде. Лавиния смотрела во все глаза, затаив дыхание. Мне пришлось объяснить Ванни, что ребята не понимают его, они англичане, очень толковые, но всё же иностранцы. Могут угадать, сделав некоторое усилие, о чём идёт разговор на итальянском, но флорентийский диалект им совершенно недоступен.

— I′т sorry [58] Извините (англ.). — робко проговорила Лавиния.

Ванни пожал плечами и, я уверен, тоже ничего не понял. Так что счёт получился равный.

Наше пребывание во Флоренции подходило к концу. Прежде чем вернуться на виллу, я повёл Лавинию и Френсиса на колокольню Джотто, чтобы ребята окончательно попрощались с городом.

Ласточки летали низко, но дождь ещё не начался, крыши зданий оставались сухими, и люди, видневшиеся внизу на асфальте, ещё не укрывались под зонтами. Ребята прислонились к перилам и смотрели вниз, подставив лицо ветру, не опасаясь, что закружится голова. Я остался немного позади, наблюдая за ними.

Вскоре Лавиния обернулась, ища меня взглядом. Увидев, спросила, в какой стороне юг, волшебный юг.

Я указал ей направление и сказал, что там находится Рим, и если бы мы могли сжать расстояние, то непременно увидели бы белый купол собора Святого Петра — раковину на фоне туч — и семь легендарных холмов на горизонте.

Лавиния заулыбалась.

— «Beauty is truth, truth beauty» — that is all Ye know on earth, and all ye need to know [59] «Красота — это истина, истина — красота, это все, что тебе известно о Земле, и все, что следует знать» [60] . (англ.). , — воскликнул Френсис, сощурившись, неожиданно процитировав Китса. «Краса есть правда, правда — красота, земным одно лишь это надо знать» [60] Строки из стихотворения Джона Китса «Ода греческой вазе», приводятся в переводе В. Комаровского. .

— Let’s go [61] А теперь пойдёмте (англ.). , — предложил я, ощутив на коже первые тёплые капли дождя, будто летнее небо тоже вспотело. — Пойдёмте.

Лавиния первая отошла от перил, но туг же обернулась и жестом поманила Френсиса-она стояла, вздыхая и протягивая ему руку, пока он тоже не двинулся с места.

Мы отправились в Рим, оставив позади Флоренцию, май, весёлые дни и радующие глаз холмы, позволив лёгкому полотнищу укрыть мой бассейн, а воспоминанию погрузиться в воду. Начинались съёмки — в самых разных местах.

Мы расположились в гостинице на виа Тускулана, в двух шагах от киностудии «Чинечитта», чтобы ходить туда пешком, и нашли здесь тишину и уединение. Оказалось, ночью тут можно спокойно уснуть, забыв про нынешнюю Италию с её криками и гитарами, и проснуться на другой день со Средневековьем в душе.