Оливия Агостини - Ржавчина в крови

Но даже лёгкое дуновение ветерка не коснулось в этот день улиц и переулков Рима, не шевельнуло лепестков белых цветов, принесённых посетителями кладбища тем, кто покоится тут. Слеза, скатившаяся по пылающей щеке Френсиса, испарилась, так что не пришлось вытирать её. У него опустились плечи, он обернулся, увидел своё отражение в широко раскрытых глазах Лавинии и крепко сжал руку, которую она протянула ему. Понурив голову, шли они рядом между фигурами ангелов со сложенными крыльями и мавзолеями, пропустив меня и мисс Бернс вперёд и предоставив нам возможность заполнить тишину пустыми рассуждениями. Я заговорил о Фосколо и его лирической поэме Гробницы , об английских кладбищах, где смерть, похоже, не столь страшит, а любовь живых и зелёная трава способны преобразить их в сад, в оазис потустороннего мира.

Френсис возразил мне позже, когда сел в машину: не все английские кладбища выглядят так идиллически, есть мрачные, где надгробиям так тесно, что видны гробы, а в некоторых местах земля едва прикрывает захороненных, и по вечерам перед пустующим домом священника на деревьях громко каркает вороньё.

— In Yorkshire, for example [75] В Йоркшире, например (англ.). , — серьёзно сказал он, повернулся к мисс Бернс и смотрел ей прямо в глаза, пока рассказывал о том, как однажды, приехав на каникулы в Лидс, оказался на кладбище и споткнулся. Когда поднялся и старательно отряхнул брюки, обнаружил, что споткнулся не обо что-нибудь, а о кости скелета — о руку, которая вылезала из-под сдвинутой плиты! Казалось, мёртвый пытался выбраться наружу и, не в силах сделать это сам, умолял кого-нибудь помочь ему.

Лавиния рассмеялась, вынуждая его тоже улыбнуться и признаться, что шутит. А мисс Бернс промолчала; глубокая складка на лбу выдавала её испуг, она так поразилась, что потеряла дар речи. Потом покривила носом и всё так же молча села в машину, хлопнув дверцей.

Вот так, недолго думая и без всяких колебаний, Френсис попал в чёрный список chaperon, составив мне компанию.

С Римом мы расстались без слёз. Солнце продолжало сиять высоко в небе, над крышами домов и площадями, когда мы выехали с окраины на автостраду. Кинематографический кортеж снова направлялся в Тоскану: три машины и фургончик, загруженные аппаратурой, плёнкой, фрагментами фильма и возбуждёнными людьми.

Перед отъездом Алек подошёл ко мне и спросил:

— Можно ей поехать с нами?

И он указал на девушку с недовольным выражением лица, которая ждала его на другой стороне улицы.

— Do you love her? [76] Любишь ли ты её? (англ.). — сказал я, сощурившись, полагая, что «любовь» слишком серьёзное слово, когда речь идёт о двух ночах удовольствия, но понимая, что нельзя лишать росток любви возможности превратиться со временем в прекрасный цветок. Так или иначе, от меня не ускользнуло, что у ног её лежал приготовленный рюкзак, она поехала бы, даже если бы я покачал головой, отказав в просьбе.

Алек понял меня, ответил благодарной улыбкой и бегом вернулся к своей девушке.

В машине он посадил её к себе на колени, чтобы никого не лишать места.

Таким образом к концу дня мы прибыли в Сан-Джиминьяно вместе с небольшим облачком, которое, затерявшись в голубом небе, сопровождало наш караван пару километров по местной дороге.

Когда же я выбрался из машины во дворе возле пансиона, который арендовали, почувствовал, как ужасно затекли ноги, а во рту пересохло.

Хозяйка пожала мне руку, и я ответил ей церемонной улыбкой, сразу же передав слово Леде, моей неутомимой правой руке, которая всегда умела извлечь из своего цилиндра несколько блистательных фраз.

Я огляделся, посмотрел на изгородь и растения в саду, боровшиеся с летом за сохранение своих зелёных шевелюр, на котов, млевших на солнце, и почувствовал, как меня охватывает изумление. Волнение, испытанное в этот момент, усилил восторженный возглас Джеральда Конноли. Вот каким был рай земной, каким он должен быть — как этот чистейшей красоты уголок мира, Италии!

Все разбрелись по своим комнатам, лениво, словно стараясь не нарушить сонливую атмосферу, царившую здесь, не побеспокоить животных, жужжавших насекомых. Лавиния с облегчением узнала, что её не могут поселить в одну комнату с мисс Бернс, что спать они будут на одном этаже, но через две комнаты друг от друга.

— Ох, это нет проблем, — прошептала она на своём забавном итальянском, когда хозяйка пансиона стала объяснять ей, что, к сожалению, у них нет двухместных номеров, и это сделано не нарочно, а просто невозможно.

— Как странно, — шепнула мне Леда, — ни одного двухместного номера. Сумасшествие какое-то.

Но дело было не столько в сумасшествии, сколько в религии, как мы тут же выяснили из листовки, предусмотрительно оставленной на тумбочке в каждой комнате. Пансион располагался в бывшем средневековом монастыре, поэтому не приходилось удивляться, что кельи монахов слишком тесные и места в них хватает только для одного человека.

Я не стал разбирать багаж, понимая, что, когда снимается фильм, не приходится долго задерживаться на одном месте. Достал только футляр с пастой и зубной щёткой и положил его на полочку в ванной. Встретившись со своим отражением в зеркале, я причесался, не торопясь, чтобы потянуть время, и отказался от бриллиантина.

За ужином все много говорили и ещё больше ели и, обнаружив, что ужасно устали, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись необычно рано. Леда прихватила спираль для защиты от вредных насекомых , попросила у кого-то из курящих спички и отправилась в свою комнату, шлёпая сандалиями по керамическим ступенькам лестницы.

— Sweet goodnight [77] Сладких снов (англ.). , — проговорила Лавиния, привстав на цыпочки и целуя меня в щёку. Обернулась, чтобы попрощаться с остальными, взглянула на Френсиса и отправилась следом за мисс Бернс, которая ни на минуту не переставала следить за её перемещениями.

Самые молодые остались играть в пинг-понг в вестибюле, размахивая обшарпанными ракетками над зелёным столом и спрашивая хозяйку, не найдётся ли у неё попить чего-нибудь освежающего, нет, не спиртного, конечно, поскольку завтра рабочий день.

Я знал, что, как только скроюсь в полумраке лестницы, Алек подмигнёт и упросит изменить заказ: Chianti, please! Let's have some Chianti! [78] Кьянти, принесите нам немножко кьянти! (англ.). . Но я слишком устал, чтобы оставаться и караулить их, поэтому извинился, посоветовал не сходить с ума и удалился в свою комнату, со стуком закрыв дверь.

Свалившись от усталости, я тотчас уснул, а спустя несколько часов открыл глаза и тут же вспомнил, что должен приехать Федерико. Взглянул на часы, стоявшие на тумбочке. Уже одиннадцать, а его всё нет. Или, может быть, он стучал в дверь, а я не слышал? Я прошёл к окну посмотреть, нет ли возле пансиона его машины. Тогда я стал бы искать его, хотя и не помнил, какую комнату отвела ему хозяйка, вот досада. Но ведь всегда можно побеспокоить Леду…