Марк Фрейдкин - Опыты

Поэтому, когда Вера М. обратилась ко мне со своей неожиданной просьбой и позже, когда я вполуха слушал рассказ Васи К., мне абсолютно не приходило в голову, что зарегистрировать ребенка в ЗАГСе — значит дать ему имя. По всей вероятности Вера М. и Вася К. тоже представляли себе это все довольно туманно, поскольку в разговорах со мной они никак не акцентировали непосредственно имя, которое решили дать своему первенцу, и даже если и упомянули его, то вне всякой связи с регистрацией, так что у меня в голове это совершенно не связалось одно с другим.

Словом, когда на следующий день после встречи с Васей К. в ЗАГСе у меня спросили, под каким именем я намерен зарегистрировать своего сына, я был настолько ошарашен этим, казалось бы, естественным вопросом, что на первое время просто потерял дар речи и начал мычать что-то невнятное и невразумительное. Но сотрудники ЗАГСа, перевидавшие на своем веку немало счастливых отцов, очень вежливо и обходительно сказали мне, чтобы я так не волновался, а сел и спокойно подумал, и даже дали мне в помощь справочник русских и почему-то удмуртских имен. Машинально перелистывая этот справочник, в котором удмуртских имен оказалось такое невероятное количество, какого я прежде не мог себе и представить, я сидел и думал, но совсем не о том, о чем мне предлагали подумать сотрудники ЗАГСа, а о том, что не знаю ни телефона, ни даже адреса Веры М. и Васи К. Связь с ними у меня была односторонней, то есть они всегда звонили мне сами.

И тут, когда я уже совсем собрался встать и объявить о своем решении пойти домой и еще посоветоваться с женой, «сквозь магический кристалл» я смутно припомнил трогательный рассказ Васи К. о Степане и Семене. И хотя я, как ни старался, не мог восстановить в памяти, кто из них был сыном Васи К., а кто — отпрыском его безымянного друга, я все равно испытал огромное облегчение. Теперь я должен был выбирать имя для своего фиктивного первенца уже не из необозримого множества русских и удмуртских имен, а всего лишь из двух, что представлялось мне сравнительно не таким сложным.

Но несколько одурев от пережитого, я, к сожалению, с самого начала пошел в решении этой дилеммы по принципиально ложному пути отвлеченных эстетических оценок и категорий. Я подумал: «Словосочетание „Степан Маркович Фрейдкин“ выглядит вопиющим диссонансом и вообще излишне эклектично и отчасти противоестественно, тогда как „Семен Маркович Фрейдкин“ звучит, может быть, и не слишком изысканно, но, во всяком случае, стилистически чисто, и уж никто не упрекнет носителя такого имени в том, что его родители страдали отсутствием вкуса или чрезмерной экстравагантностью». Увы, в своих рассуждениях я полностью упустил из виду, что Вера М. и Вася К., будучи, в отличие от меня, по происхождению чистокровными русскими, исходили в выборе имени для своего сына из совершенно иных предпосылок, то есть предполагали в конечном результате иные отчество и фамилию, а это, соответственно, подразумевало и иную гармоническую концепцию целого. Но, как бы то ни было, находясь в плену у иллюзорных и химерических представлений, я недрогнувшей рукой нарек своего фиктивного сына Семеном Марковичем Фрейдкиным, под каковым именем он с того дня и значился в моем паспорте и в выданном мне свидетельстве о рождении.

Вера М. и Вася К., узнав об этой роковой ошибке, были, конечно, очень огорчены. Но надо отдать им справедливость, они ни в какой форме не пытались упрекнуть меня в происшедшем. К счастью, пока ребенок находится в раннем младенчестве и круг его общения и деятельности довольно ограничен, разница между «де юре» и «де факто» еще не настолько существенна, чтобы создать серьезные препятствия для отправления основных жизненных функций. И первое время Семен Маркович Фрейдкин, он же Степан Васильевич К., вел существование в двух лицах без особых тягот для себя и своих родителей, не говоря уже о фиктивном отце. Так продолжалось до тех пор, пока Вера, претворяя в жизнь нашу предварительную договоренность, не решила, что пришло время развестись со мной и выйти замуж за Васю К. Но, в отличие от случая с Люсей С., которая сначала развелась со мной, а уж потом стала обзаводиться потомством, развод с Верой М. должен был осуществляться через суд, поскольку по документам у нас с ней имелся общий ребенок.

Предвидя сложность и неприятность этой процедуры и чувствуя свою вину перед Верой М., я сочинил от ее имени и по ее просьбе заявление о разводе, в котором с присущим мне литературным талантом изобразил себя такими черными красками и приписал себе такие бесчеловечные высказывания, поступки и намерения, что судья (очень крупная и суровая молодая особа) прониклась ко мне невольным уважением. Очевидно, даже ей не каждый день приходилось сталкиваться с такими закоренелыми негодяями.

Словом, развод прошел довольно гладко, чего совершенно нельзя сказать о наших дальнейших делах. А дальше Вера М. оформила свой брак с Васей К., что, по всей видимости, тоже обошлось без особенных приключений, после чего Вася К. должен был усыновить своего родного сына, а я, соответственно, от него (сына) отказаться. В процессе этого трансфера мы предполагали осуществить и необходимую замену в документах всех трех паспортных характеристик нашего общего ребенка — имени, отчества и фамилии — на подлинные.

Если говорить о реакции соответствующих учреждений на наши просьбы об отказе и усыновлении, то с этим никаких сложностей не возникло, поскольку я снова не пожалел своего доброго имени и в очередной раз предстал перед лицом общественности как мрачный человеконенавистник и мизантроп, написав в заявлении об отказе от ребенка, что я вообще терпеть не могу детей, а также женщин и домашних животных, и если мой отказ не будет удовлетворен, то я, с отроческих лет состоя на учете в психдиспансере, вполне могу лишить жизни себя, этого ребенка, свою бывшую жену, ее нынешнего мужа и, может быть, даже кого-нибудь еще. Возможно, я в своем заявлении формулировал все это не в таких сильных и категорических выражениях, но общий смысл был именно такой.

Гораздо сложнее оказалось дело с заменой имени, причем собственно имени, как такового, поскольку выяснилось, что заменить отчество и фамилию в нашей стране доступно каждому (к примеру сказать, моя нынешняя жена Марина З. до брака со мной сменила три фамилии, и только один раз это было связано с замужеством), а вот сменить ребенку имя родители почему-то не имеют права — это может сделать только сам ребенок и только по достижении им совершеннолетия. Таково общее положение, но были и частности. Например, дело почему-то несколько упрощалось, если бы мы с Верой М. признали, что фактическим отцом ребенка является Вася К. Но Вера М., по-прежнему опасаясь (на мой взгляд, совершенно беспричинно), как бы это признание не вызвало у кого-нибудь подозрения в подлинности нашего с ней брака, слезно просила меня придерживаться версии, будто бы это на самом деле мой ребенок и я отказываюсь от него исключительно из чудовищной душевной черствости, а не потому что я, упаси бог, сомневаюсь в своем отцовстве.