Дмитрий Данилов - Полярная авиация

Где-то высоко-высоко, на леденяще-холодных, сияющих вершинах государственного управления, серым осенним днем было принято решение: стране нужна полярная авиация. Решение далось нелегко: через незаметные для посторонних глаз слезы, бессонные ночи, холодный дождь со снегом, тупое отчаяние и вой. Однако, отступать было некуда.

Главное — люди. Надо было найти подходящих людей. Лихих, но смиренных. Обучаемых, но не очень любопытных. В меру ленивых, можно с ученой степенью.

Дали объявление в нескольких газетах: «Требуются сотрудники в полярную авиацию. Без опыта работы. Оклад + проценты. Соц. пакет. Адрес, телефон. С 10 до 18».

Приходили все какие-то не те. То прыщавые гимназистки, мечтающие об алых парусах и подводном плавании, то древние, замшелые деды из далеких сибирских деревень, по-своему мудрые, но не умеющие даже правильно произнести букву «а», то пошатывающиеся матросы, списанные из торгового флота за пьянство.

Решили действовать привычным, проверенным способом.

Штернфельда взяли прямо на улице, когда он бесцельно прогуливался, озираясь на дома, скверики и ларьки с газированной водой. Какие-то люди беззвучно подошли, показали невиданные, переливающиеся всеми цветами радуги удостоверения и уверенно, хотя и безболезненно, затолкали Штернфельда в машину.

Штернфельд был выбран, главным образом, из-за его безупречной анкеты: отец — владелец мебельного магазина, мать — копирайтер в рекламном агентстве. Все четыре дедушки и бабушки, а также более отдаленные его предки были крепостными крестьянами.

Правда, у Штернфельда имелся существенный минус: он был довольно опытным летчиком, практиковал воздухоплавание уже много лет. Ему принадлежало даже несколько мировых рекордов. Например, однажды он облетел весь земной шар на маленькой, дряхлой, на ладан дышащей авиетке без единой посадки и дозаправки, умело пользуясь восходящими воздушными потоками. Бывало и наоборот. Управляя огромным семимоторным самолетом, самым большим и тяжелым в мире, он совершил самый короткий в истории транспортной авиации перелет по маршруту Нахабино — Дедовск. Для этого между двумя населенными пунктами была проложена пятикилометровая взлетно-посадочная полоса. На стройку согнали все население обоих поселочков и окрестных деревень. Бабы суетились, таскали ведра с раствором, мужики выворачивали из земли кубометры грунта и сдвигали бетонные плиты, подгоняя их друг к другу. По периметру стояли охранники, изредка ради развлечения постреливая по черневшим в небе воронам. И вот полоса готова, начался праздник. Самолет, пилотируемый Штернфельдом, тяжело разбежался, неуверенно оторвался от бетона, через секунду плюхнулся обратно на поверхность земли, завалился на правый бок, чиркнул о землю крылом и так, скособочившись, докатился до флажка, обозначающего Дедовск. Рекордный полет — от старта до полной остановки 5 километров. Была радость, официальные поздравления, шампанское, пьяный разгул, ритуальная драка стенка на стенку между летчиками и строителями взлетно-посадочной полосы. Самолет, построенный ценой невероятного напряжения сил в единственном экземпляре, так и остался на долгие годы стоять, завалившись на бок, в окрестностях Дедовска, как памятник человеческой отваге и возвышенному безумию. Потом его, ржавый и разворованный, разделали на металлолом. Из героического алюминия изготовили бескрайнее множество детских качелей, соковыжималок и приспособлений для выдавливания косточек из вишни.

В своей повседневной жизни Штернфельд, под настроение, распевая шальные песни, водил по воздуху большие, толстые транспортные самолеты. Подвластные Штернфельду, они летали солидно, медленно и перевозили в своих туловищах воинские части, гробы, фермы железнодорожных мостов, годовые запасы продовольствия. Своим диким пением Штернфельд распугивал суетящихся под ногами штурманов и стюардесс, и ему нравилась его работа. Он получал огромные по тем временам деньжищи.

Машина долго петляла по одним и тем же улицам. Штернфельд заметил, что мимо одного магазина бытовой техники проехали раз десять. «Следы заметаем», — отвратительно улыбаясь, сказал один из охранявших. Штернфельд, по давней летчицкой привычке, попробовал было затянуть одну из своих изуверских, доставшихся по наследству от дедушки, песен, но его веско, с тяжелым металлом в голосе убедили не делать этого.

Перестали петлять, и за окном потянулись бесконечные, перетекающие один в другой, пригороды. Преобладали дома, бетонные плиты и строительный мусор. Вдали маячили дымящиеся заводы.

Свернули куда-то в поля. Замелькали избенки. Тут и там виднелись следы тягостно-однообразного сельскохозяйственного труда.

Подъехали к длинному одноэтажному сараю. Штернфельда аккуратно выволокли из машины и провели в покосившуюся дверь.

Внутри все было очень внушительно: светлые коридоры, стены, обшитые деревянными панелями, высокие потолки — гораздо выше, чем сарай, если смотреть на него с улицы.

Вошли в кабинет. Интерьер был зримо обработан государственническим дизайном: гербы, флаги, знамена, портрет вышестоящего начальства. Классический т-образный стол, размещающий присутствующих по схеме «хозяин и ходоки». На хозяйском месте сидел старый, весь в морщинах, складках и вторых подбородках, генерал. Казалось, он спал. Вдоль стола, на месте «ходоков» сидели четыре человека в гражданской одежде. Они выглядели словно абитуриенты на каком-то невидимом экзамене. Штернфельда подтолкнули к свободному стулу. Откуда-то сбоку вошел полковник, поддерживаемый погонами, медалями, орденскими планками, и сел у противоположной от генерала стороны стола. Полковник был в меру молодцеват, с блеском осознанности в области козырька и вообще выглядел хозяином положения.

Минут пять посидели молча. Вдруг генерал дернулся, открыл глаза и как-то пьяно, но неожиданно молодым и сильным голосом заорал:

— Орлы! Братцы, солдатушки! Не щадя живота своего! Кровь пролитых борцов! За Родину! К полюсу! Ура!

И так же внезапно уронил голову на грудь и захрапел. Стоявшие все это время у двери охранники подхватили обмякшее тело генерала подмышки и выволокли его в коридор.

— Теперь к делу, — поблескивая козырьком, начал полковник. — Как вы уже догадались, Родина в тяжких муках решила создать полярную авиацию. И вам предназначено быть инструментами в руках Родины, слепой, безжалостной, но временами справедливой. Несите это несчастье смиренно и с достоинством. Бесчисленные воздушные корабли бороздят просторы мирового воздуха. Но не такова полярная авиация. У полярной авиации множество задач, пока еще нам неведомых. Известна только самая первая задача — УВИДЕТЬ СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС.