Мирон Изаксон - Жены Натана

Счастье, что Франция настолько разбросана. Много сёл, сил, ссор, блюд, пляжей. Кто они вообще, эти англичане, думающие победить нас, меня. Надо остерегаться новых идей, попыток сосредоточить силы. Я люблю страны с широко разбросанным пространством, которые не завершаются так быстро. Еще найдутся сумасшедшие, которые захотят всех людей сконцентрировать в одном городе, или даже на одной улице, или даже в одном доме. Создадут еще такое устройство, которым можно будет победить целую страну.

Только меня одного из всех королей Европы взяли в плен. Все на своих тронах, только я в чужом городе. Но с этого момента все меняется. Мне не могут нанести ущерба, после того как сбросили с трона. Невозможно мне даже угрожать. Я думаю, что англичане в конце концов потеряют желание захватывать Францию. Что им осталось искать там после того, что они захватили меня? Поэтому я должен сосредоточиться на моих делах, на королевской ответственности за себя самого. Составить себе список пунктов слежения за здоровьем, определить, какая пища мне подходит, думать о новых временах, о путях воспитания моих избалованных сыновей, позаботиться о хорошем сне, нормальном пищеварении, интересоваться развлекательным чтением парижских писателей, успокаивающей музыкой.

Много можно успеть в этом плену, составить столько планов и записей, потому что только меня скинули с трона и только я остался. А теперь, дорогие и странные англичане, когда вы прочтете мои мемуары, то поймете, что наша война лишь началась, вы еще придете ко мне, а я приду к вам. Мы еще будем венчаться, и воевать, и убивать, и целоваться, и присоединим в один прекрасный день ваш остров к нам.

Дана читала нам рукопись короля Франции в течение нескольких часов, никто из нас ни разу ее не перебил. Время от времени Ярон брал в руки тот или иной лист и с удивлением вглядывался в него. Рахель все время не отрывала взгляда от своего живота. Я же не сводил глаз с лица Даны, словно ожидал от нее какого-то намека.

Рахель реагирует первой: «Я немного испугана. Натан, по-моему, на этот раз преувеличивает свои возможности. Он пытается вмешаться в исторические процессы, которые вообще не касаются нас». Но Дана улыбается, начинает гулять по гостинной, разминаясь после долгого сидения: «Поверь мне, Рахель, что твоя беременность в твоем возрасте не менее необычна и революционна, чем план Натана. Он просто хочет приобрести необычную рукопись и чувствовать, что в его руках, в его владении находится редчайшая вешь, которую можно вообще достать. – Дана подходит к Рахели и ворошит ей волосы. – Где ты нашел такого чувствительного человека? – обращается она ко мне, указывая на Рахель. – Ты-то вообще знаешь, насколько она необычна и удивительна?» Я слушаю и с трудом понимаю, что она имеет в виду. Рахель совсем расчувствовалась, хватает и жмет касающаюся ее ладонь Даны. Неожиданно они видятся мне связанными друг с другом намного крепче, чем я думал. Особенно удивляет меня Рахель, которая не так легко дает другим себя гладить по голове, ерошить волосы или вообще к ней прикасаться.

«Одно ясно, – говорит Ярон, – На этот раз речь идет о плане, над которым Натан работал несколько лет, но мы об этом не знали. Он занимал нас другими делами, а сам в это время сосредоточился на этом проекте. Как ты думаешь, отец? Значит, готовимся к поездке? Натан просил, чтобы мы оба прилетели к нему, и все зависит от тебя». Все трое смотрят на меня, и отвечаю почти совершенно спокойным голосом: «Я согласился присоединиться к Натану в Лондоне, и нет никаких причин отказываться от этого, тем более после того, что я услышал. Я немного устал, пойду отдохну и постараюсь сам прочесть эту редкую рукопись».

Ярон готовит мне одежду для поездки. Выясняется, что я опять прибавил в весе. Мы идем с ним в магазин, и я с трудом отбиваюсь от его желания подобрать мне галстук. Он составляет список вещей, которые следует взять с собой и которые лучше купить в Лондоне. Он осведомляется у Рахели и, у Даны, что им привезти. Обещает новые игрушки Маор. Он показывает мне карту Лондона, но тут же вспоминает, что я не очень силен ориентироваться по картам. Он советуется по поводу еды и кошерных ресторанов британской столицы, спрашивает, стоит ли ему сообщить кому-то о своей поездке, волнуется, не забыл ли что-либо важное. Спрашивает, не нужно ли мне посоветоваться о своем здоровье перед поездкой, беспокоится о здоровье матери, озабоченно интересуется, не скрыл ли я от него какие-то долги, требует, чтобы я ему рассказал подробности из жизни Натана, которые могут нам помочь при контакте с ним. «Я не верю в то, что он пригласил нас лишь в качестве гостей в Лондон», – говорит он. «Я думаю, Ярон, что ты знаешь все мои дела, – отвечаю ему. – Нет в этой огромной квартире места, которое тебе незнакомо, и нет ни одного разговора, который ты не слышал».

Вечером, накануне полета, мы собираемся все вместе. Рахель кладет мою голову себе на живот, просит меня помнить, кто там внутри, и потому быть во всем очень осторожным. Дана спрашивает Ярона, можно ли его поцеловать, но получает категорический отказ. Обе приготовили нам небольшие подарки. Дана также посылает Натану большой конверт с пачкой писем внутри. «Это письма, которые я писала ему в последнее время и ленилась посылать. Теперь вы привезете ему одним разом все эти письма. Думаю, Натану понравится это новшество».

Итак, мы летим в Лондон вдвоем с Яроном. Он спит всю дорогу, я временами погружаюсь в дрему. Затем мы занимаемся с ним разгадыванием окружающих пассажиров по лицам и одежде. Ярон просит меня рассказать о путешествии в Галилею и, если можно, о моей тяжелой болезни, но я уже научился деликатно уклоняться от ответа, просто изучаю окружение, не вмешивая в это воспоминания.

С момента приземления план, разработанный Яроном, вступает в силу: он точно знает, к кому обратиться, куда мы должны ехать, в какой гостинице заказаны номера. «Я знаю, отец, что тебе необходимо время привыкнуть к новому месту, мама мне об этом сказала. Поэтому я все распланировал до мелочи». Интересно, назначена ли нам встреча с Натаном. Несомненно, мы об этом узнаем через несколько часов. Раньше я не мог уснуть из-за этого. Теперь же кладу голову на подушку, думая о том, что не обязательно видеть того, с кем разговариваешь, не обязательно отвечать тому, кто спрашивает, не обязательно исправлять того, кто допускает ошибку, не обязательно успокаиваться, чтобы уснуть. Теперь все эти вещи мною изучены.

Квартира Натана находится в симпатичном районе. Кажется мне, большой парк примыкает к дому. Такие деревья, как в Лондоне, я в жизни не видел, и потому прошу Ярона останавливаться под таким деревом, чтобы рассмотреть его. Раньше я думал, что у каждого дерева один корень в земле. Тут же я вижу несколько корней, и некоторые до земли не доходят.