Шон Макбрайд - Зелень. Трава. Благодать.

— А меня играть не звали? — спрашивает он.

— Представь себе, вот так прямо взяла и ушла с ними, — говорю я.

— Почему бы им меня не позвать? Я же лучший игрок во всем городе, «Сиксерз» не в счет.

— Она хочет заставить меня ревновать, — говорю я. — Не иначе.

— Ну, мы как — идем? Нам еще надо зайти к священнику и в похоронное бюро, так ведь?

— Йоу, смотри-ка, — громко радуется Козюлька, у которого на носу висит сопля в добрый фут длиной.

Бобби Джеймс прекращает целоваться с Марджи. Смотрит на Козюлькину соплю долгим взглядом, прямо как на любимую девушку, затем сгибается и начинает блевать. Козюлька смахивает соплю с носа. Та ударяется о почтовый ящик, словно стрела из арбалета о железный поднос. Спортивные комментаторы орут из выставленных на веранды радиоприемников. Длинный пас в центральную зону, мяч за пределами поля. Круговая пробежка в исполнении Майкла Джека Шмидта. Возгласы одобрения из бара и из домов по обеим сторонам улицы.

— Сначала по делам, — говорю я, — потом в парк. Пошли. Бобби Джеймс, тебя тоже касается.

Мы идем по улице Святого Патрика в сторону, где живет священник, где похоронное бюро, где спортплощадка, туда, где будем играть в баскетбол, туда, где будет драка, туда, где Стивен и Грейс. По пути я встречаюсь глазами с Сес, которая сидит у окна и двумя пальцами изображает знак мира. Я отвечаю ей тем же. Святые по обеим сторонам улицы пялятся на нас, пялятся в небо в ожидании знака свыше. Но небо безмолвствует.

— Слушайте, перестаньте вы мне голову морочить, просто заплатите, и все, — говорю я отцу Томасу Альминде, OSFS, этому молодому приходскому священнику, который по отдельности общается со Стивеном и с Сесилией Тухи по поводу полнейшего расхерака, творящегося у нас в семье. Помимо того, что отец Альминде наставляет на путь истинный семейство Тухи, он также готовит церковных служек, лупцует детишек из младших классов, курит сигары, попивает «Уайлд Терки», водит телок к себе в комнату и еще любит разыгрывать из себя дурачка, когда дело доходит до денег, которые он мне должен за то, что я три дня в неделю по вечерам сижу на телефоне у него в доме приходского священника церкви Святого Игнатия. Жмот потому что.

Дом священника стоит рядом с церковью и представляет собой большое белое приземистое здание в колониальном стиле. Из парадной двери сразу попадаешь в длинный темный коридор, где стены сплошь увешаны красными коврами и портретами архиепископов. По обеим сторонам дверь в дверь идут кабинеты. Сразу за коридором — кухня, направо лестница наверх, налево дверь, ведущая в ризницу и дальше в церковь. В данный момент мы с отцом Альминде препираемся во втором справа, считая от входа, кабинете, как раз там, где я всегда сижу на телефоне. Кабинет, кстати, самый засранный из всех — и не кабинет вовсе, а попросту чулан: старый стол, железный стул, черно-белый телевизор, к нему антенна из алюминиевой фольги, три стены заставлены древними картотечными шкафами, на столе телефон на четыре линии, который не замолкает ни на секунду все то время, пока я вытрясаю из святого отца гребаную зарплату. Рядом со мной Гарри: стоит и боится. Бобби Джеймс ждет и боится на улице.

— Успокойся, — говорит мне отец Альминде. — Все я заплачу, как полагается. Сколько часов ты проработал на этой неделе? Шесть?

— Нет, десять, — поправляю его я.

— Подожди-ка, ты же у нас работаешь три дня в неделю по три часа.

— Так и есть, уже девять получается, святой отец. — Я начинаю выходить из себя. — Плюс еще час сверхурочно, когда вы уединились у себя наверху с миссис Маккьюн.

— Ах да, я и забыл, — задумчиво бормочет он. — У нее ко мне был один серьезный вопрос по тексту Библии.

— Кто бы спорил, святой отец, — говорю я ему. — Давайте резче уже.

— Ладно, положим, за десять часов я тебе должен пятнадцать баксов, верно?

— Нет, двадцать. Я получаю в час по два бакса, — уточняю я и показываю ему два пальца, сложив их буквой V.

— Два бакса в час? Да это же грабеж чистой воды, — улыбается отец Альминде мне в ответ. Волосы у него жиденькие и темные, зачесаны набок, лоб высокий и потому слегка затеняет лицо. Улыбка желтая и клыкастая, как у Гвен Флэггарт. Каждый раз, когда он разевает свое хайло, меня так и подмывает кинуть ему косточку. — Вот твои деньги, — говорит он и протягивает мне рваную, захватанную двадцатку.

— Спасибо. Что — так сложно было? — спрашиваю я у него.

— Если честно — то да. Что с вами, мистер Карран? Язык проглотили?

— Да, святой отец, — рапортует Гарри.

— А кто это там ждет снаружи — никак, Бобби Джеймс?

— Да, святой отец.

— Он тоже меня боится?

— Да, святой отец.

— Ну и слабаки, значит, оба, — заключает святой отец. — Не изволите ли ответить на звонок, мистер Тухи?

— Ни за что, — отрезаю я. — Мой рабочий день кончился.

— Да бросьте вы, право, меня ждут в кабинете, — говорит он.

— Значит, еще подождут, приятель, — огрызаюсь я.

— Там твой брат Стивен, осел, — говорит святой отец.

— А.

— Так что — ответишь?

— Да, конечно.

— Спасибо. — Он уходит к себе в кабинет разговаривать с братом. Я снимаю трубку.

— Здравствуйте, церковь Святого Игнатия, дом приходского священника, чем могу помочь? — крайне профессионально отчеканиваю я в трубку.

— У меня для вас кое-что есть, — сообщает мне таинственным шепотом некто из трубки.

— Правда? И что же? — интересуюсь я.

— Большой жирный хрен, — заявляет некто.

— Прекрасно. — Щелк. Какие только чудики к нам сюда не названивают. Просто уржешься порой. Дзинь.

— Церковь Святого Игнатия, дом приходского священника, чем могу помочь? — спрашиваю я.

— Религия — для дураков и слабаков, — заявляет мне еще один скучающий придурок.

— Излейте душу, — смеюсь я в ответ. — Может быть, я смогу что-нибудь для вас сделать?

— Та же мифология, и ничего больше, как у греков — одни сплошные боги да Эзоповы басни.

— Не скажите. Что-нибудь еще?

— Если ад и впрямь существует, то попам с монашками туда прямая дорога.

— Полностью с вами согласен. Приятно провести вечер. — Щелк. Дзинь.

— Церковь Святого Игнатия, дом приходского священника, чем могу помочь?

— Стив Смит, «Дейли ньюз». Ваша реакция на обвинения касательно того, что ваш приход отказывает бомжам даже в глотке чистой воды, не говоря уже про все остальное?

— Совет рекомендовал мне не давать комментариев по данному вопросу, — выпаливаю я (все как святой отец учил).

— Так вы не отказываетесь от предъявленных обвинений? — спрашивает он.

— Думаю, нет. Спокойной ночи, приятель. — Щелк. Дзинь.

— Церковь Святого Игнатия, дом приходского священника, чем могу помочь?

— Здравствуйте, — заплаканный женский голос. — Могу я поговорить с отцом Альминде?