Эсфирь Коблер - Чичиков.ру

– Это Наталья моя, – пробасил над ухом Петр Алексеевич. Она в Кембридже учится. Манеры какие-то западные усвоила, не обращайте на нее внимание.

Чичиков и рад был бы не обращать, да какой-то занозой засела она у него в голове.

Вечеринка «для своих» больше походила на небольшой венский бал в провинциальном варианте.

Для начала под музыку «Сказки венского леса» танцевали вальс примы балетные из местного оперного театра, потом из той же оперы пел неплохой баритон, а когда маховик вечера завертелся, артисты разбрелись по залу, то там, то тут подхватывая танцоров и одиноких невест.

Вообще, местный градоначальник отличался любовью к искусству, а, вернее, к искусницам. Но все же оперный театр отремонтировал, давал артистам подработать на своих «вечеринках». Иногда, правда, заносило его не в ту сторону; однако, если ухаживания не нравились очередной фаворитке, были слишком настойчивы, его быстро можно было укротить с помощью Марьи Васильевны, жены мэра, которая ни то, что его самого, а весь город в руках держала. Петр Алексеевич никогда ей не возражал.

Хуже приходилось драматическому театру. Правда, не так, как вначале 90-х, когда хаос был невообразимый, и артисты сидели с шапкой на пороге театра под плакатом «Подайте на ремонт здания». Теперь и крышу залатали, и какие-то крохи платили регулярно, но, в основном, зарабатывали на гастролях, которые мэр помогал устраивать.

Еще Павел Иванович присматривался к батюшке, настоятелю Собора Святой Троицы. Вел он себя как хозяин, все подходили, любезничали, просили благословить. Подошел и Павел Иванович. Просил также позволить навестить батюшку, так как в городе проездом, а хотелось бы побеседовать. На то были у Чичикова свои виды. Отец Амвросий разрешил и даже час назначил.

Ехал к себе в гостиницу Павел Иванович в весьма хорошем настроении. Даже напевал что-то. Так как приехал он в третьем часу ночи, то на следующий день спал до полудня. А затем, отобедав и приведя себя в надлежащий вид, стал наносить визиты. Так ездил он целую неделю, расспрашивая, прислушиваясь и принюхиваясь.

Первым делом навестил он начальника городской полиции. Можно сказать, для его, Чичикова, целей, самое главное после мэра лицо. С Николаем Николаевичем, так главного полицейского звали, отобедали они в уютном ресторане. Угощал, конечно же, Чичиков. И недаром. Так узнал он, что полиция и мэрия соседствуют в городе, и живут душа в душу, все правильно понимая.

– Наш лозунг – живи сам и жить давай другим, – весело стрекотал Николай Николаевич, – если, конечно, нам с Петром Алексеевичем нужно, чтобы ты жил, – захохотал он.

– Очень верно. – Заметил Чичиков. – Кто не понимает, кому платить надо, тот, собственно, в бизнесе и не живет.

– Тертый калач, – подумал полицейский начальник. А вслух добавил – У нас все тихо, никакого криминала, я тут сам смотрящий, – проговорился он.

– Вот и славненько. Я дельце одно задумал, в пользу, так сказать, отцов города, надеюсь, вы не откажитесь. Но не спрашивайте сейчас. Пока секрет. Как все улажу, так и скажу.

Чичиков увидел, как шея главного законоблюстителя напряглась и покраснела. А, надо сказать, что был он худ и вертляв, и такое выражение его телосложения говорило о крайней степени волнения.

– Все будет хорошо, даже весьма отлично, – поспешил Чичиков успокоить Николая Николаевича.

Посещал Чичиков и начальника почты, который славился тем, что ни одна посылка в город не доходит и из города не исходит без досмотра, так как оказывалось, что часто вещи, куда-то там посылаемые нужны и ему самому и его подчиненным.

Затем Павел Иванович побывал и у батюшки. За обедом был приятно удивлен рассказом о том, что отец Амвросий устроил при церкви приют для детей из бедных семей, где родители пьют или вовсе детей бросили, еще небольшой дом престарелых, и столовую для совсем уж нищих.

– Из каких таких денег, нельзя ли узнать, батюшка?

– Отчего же? Можно. Я наших воров трясу. С них не убудет, а бедным подмога.

– Это как же вы добиваетесь такого результата, батюшка?

– А это уж мой секрет, у всякого свой ключик есть.

– Ну что ж, будет вам еще на бедность, – задумчиво проговорил Чичиков, решив, тысяч 50 рублей в конце дела на церковь пожертвовать. Ведь за ним грехов много тянулось.

Чичиков все более был доволен, что выбрал именно город N, хотя мог выбрать и любой другой. Все здесь, даже грехи и разбой, были какими-то патриархальными, под отеческим крылом мэра и полиции, процветающими, ничем на фоне всей России не выдающимися, но даже как-то и стыдливость имеющими, и желание замолить содеянное.

Согрешил и покаялся.

Согрешил и покаялся.

Видно оттого и несли батюшке Амвросию немалые деньги.

Всем удобно. Даже, кажется, что и совесть чиста, если таковая имелась. Хотя основными прихожанами церквей и мечети был, конечно, народец бедный, просящий у Бога или Аллаха защиты, потому что больше и просить-то не у кого было. Синагоги в городе не имелось, потому что евреев совсем не осталось.

Прояснив для себя все ему нужное, Павел Иванович решил, наконец, отправиться в гости к тем, кому представлен был на вечеринке у мэра.

Он, правда, заехал к Петру Алексеевичу со словами благодарности и покорности, и еще сказал, что, как только выяснит для себя все детали, так и расскажет градоначальнику о сути дела, но посулил ему деньги немалые.

Жмуровский возмутился и разозлился.

–Ты со мной что, в прятки или в поддавки играть вздумал? так я тебя в порошок сотру!

– Да упаси Бог! – полушутливо, полусерьезно воскликнул Чичиков, – как можно! Я просто должен до конца все обдумать, понять, а в результате и выгоде – не сомневайтесь, а то ведь, – он согнул шею, – и голова с плеч.

– Хорошо, что понимаешь, – процедил Жмуровский сквозь зубы.

А Чичиков про себя подумал: «Эк тебя самомнение заносит. Привык: хозяин – барин». Павел Иванович вспомнил любимое высказывание, вычитанное у Станислава Ежи Леца: «Бог сотворил нас по своему образу и подобию. Но откуда уверенность, что он работал в реалистической манере?»

Надо сказать, что господин Чичиков был изрядно образован. Окончил два факультета: экономический и журналистики, в одном городке, расположенном недалеко от столицы. Не стал рисковать в столичный вуз поступать. Там еще, в провинции, остались старые профессора, и знания Павел Иванович получил те, что и хотел, а уж о службе он сам позаботился. Правда, теперь, в сорок лет – ни кола, ни двора. Зато денежки на черный день были отложены. И с помощью всесильного в городе N князя – Петра Алексеевича, – надеялся он весьма пополнить свой капитал.

Расстались они самым любезным образом. Но, как только дверь за Чичиковым закрылась, мэр вызвал к себе Молчалина.