Эсфирь Коблер - Чичиков.ру

К гостинице класса люкс, пятизвездочной по местным меркам, – если, конечно, к таковому, классу люкс, можно отнести слегка обновленную и чуть отделанную гостиницу дореволюционных еще времен в отдаленном, вполне захолустном городишке центральной России, – подкатил Бентли, вот уж, действительно, класса люкс. Из него вышел среднего роста господин, но с такой гордой посадкой головы, с такой степенной походкой, что швейцар тотчас определил его как птицу важную и с деньгами и кинулся вытаскивать багаж, согнувшись в три погибели, так что даже лица прибывшего постояльца не видел. Зато на машину загляделся: обтекаемая, с хорошей посадкой, темно-синяя снаружи и со светло-синей кожей внутри, в салоне, – неизбывная мечта швейцара, от одного вида которой у него сердце вздрогнуло и заныло.

– Черт! Не менее 11 лимонов стоит, – думал он о машине, поднимая вещи вслед за постояльцем.

Постоялец же, назвавшийся Павлом Ивановичем Чичиковым сам по себе, кстати, был интересен. Среднего роста, с лицом невыразительным, но промытым и постоянно слегка улыбающимся, плотного телосложения, но не толстый, с глазами небольшими, но зыркающими по сторонам и остро все подмечающими. Чаевые дал приличные, как и полагается: не слишком много, но и не мало.

Оставшись один, Павел Иванович внимательно оглядел свое новое пристанище. Номер был двухкомнатный, с диванчиками, пуфиками, зеркалами, большим телевизором в первой комнате и большим холодильником в прихожей. Во второй комнате стояла не то чтобы огромная, но вполне приличная кровать и встроенные шкафы с зеркалами. Все было вполне, вполне для такого скромного городка. Особенно интересовала приезжего ванна и туалет, но и тут он был приятно удивлен наличием современной сантехники со всеми необходимыми прибамбасами. Это настолько его обрадовало, что он немедленно разделся с дороги и встал под душ, омывающий его со всех сторон, компьютерное управление которого помогало постояльцу ублажать себя нежными струями.

Умывшись и переодевшись, Павел Иванович помолодел даже, и, спустившись в ресторан, выбрал себе место у окна, чтобы наблюдать за улицей, а также потребовал меню, которое, впрочем, оказалось в руках подлетевшего официанта, и тотчас было передано Павлу Ивановичу.

В меню обозначались:

– Севрюга целиком на блюде

– Судак фаршированный крабами

– Утка, запеченная с яблоками

– Поросенок запеченный целиком

Далее шел список закусок всевозможных, вин из южных стран, разных сортов водочки, десерты и…

Внимательно прочитав меню, гость развеселился совсем. Сделал заказ «на штуку баксов», как шептались официанты, и, совсем уж довольный, стал посматривать за окно.

Площадь перед гостиницей выложена была брусчаткой, даже цветной. Она так и говорила приезжим : «знай наших, и мы , небось, Европа, не лыком шиты». Однако чуть поодаль, где заканчивалась брусчатка, и начинался асфальт, виделась картина, знакомая каждому россиянину с детства. Два мужика, расковыряв асфальт и вырыв огроменную яму, неспешно курили, потому что надо было им заменить лопнувшие трубы, чтобы в окрестных домах появилась вода, но трубы все не везли и не везли, и мужикам делать было нечего. Оттого с таким интересом уставились они на дивный автомобиль.

– Ну, миллионщик, наверное, приехал, – почесал в затылке один.

– Да, наверное, – подтвердил второй. – Только что ему у нас делать?

– Да уж, наверное, есть свой интерес.

– Скажи, как думаешь, а по нашим дорогам, машина эта до Москвы или до Питера доедет?

– До Москвы или до Питера доедет. А вот до Хабаровска или Владивостока – нет. Деликатная больно.

– А как же Путин на Лада-Калина доехал?

– Дурак ты. Ведь сказано было. Ехали три машины. Как одна ломалась, он на другую пересаживался, а третью автопоездом везли.

– Тьфу! А разговору0то на всю страну. Не-а… мне бы такую вот машину…

– Дурак ты и есть дурак. Тебе за всю жизнь на нее не заработать.

– Так хоть помечтать можно!

Павел Иванович примерно догадывался о смысле их разговора, и, улыбаясь, с удовольствием уплетал севрюгу, вполне прилично приготовленную. Запивал ее, севрюжку, белым вином, тоже вполне приличным. Потом судака, фаршированного крабами, попробовал, и остался весьма доволен обедом. Завершив трапезу хорошим кофе, Павел Иванович поднялся к себе в номер и прилег на кровать.

Конечно, он знал правило – после обеда погулять минут 40. Но сегодня он притомился, а дело предстояло сложное, и потому позволил он себе соснуть часочек. Если бы кто заглянул к нему в этот момент, то увидел бы умиленное лицо спящего человека, человека с чистой совестью, довольного проделанной работой.

Ровно через час он встал, и, открыв большой шкаф, где была развешана его одежда, внимательно пригляделся к костюмам. Выбрал он очень корректный костюм цвета зеленого кофе, который сидел на нем как влитой, весь вид костюма, как и самого Павла Ивановича Чичикова, говорил как рекламный щит: « мы предлагаем нашим покупателям великолепную продукцию известных итальянских фирм TRUSSARDI и TRIMFORTI. У нас Вы всегда найдете широкий выбор мужских костюмов, пиджаков, брюк, сорочек и галстуков, выполненных с применением ручной работы, а также другие необходимые аксессуары». И аксессуары эти в виде галстуков, запонок, зажимов – все уже присутствовало на фигуре Павла Ивановича. Дополнялось это великолепие ботинками ручной работы из крокодиловой кожи, золотыми часами «Breguet» и сладчайшей улыбкой носителя упомянутого богатства.

Павел Иванович внимательно изучил карту города, чтобы посмотреть, как лучше добраться до мэрии, но поехал, как ни странно, окружным путем. По дороге он удовлетворенно отметил, что и ожидал увидеть: на боковых, «не главных» улицах асфальт был весь разбит, в ямах и колдобинах, фонари перекошены, а в иных и ламп-то не было, новые коттеджи за трехметровыми заборами соседствовали со старыми лачугами, и видно было, что у хозяев нет денег и крышу-то подлатать.

– Эх, матушка-Русь, – как-то привычно вздохнул Чичиков, и резко, с шиком притормозил у здания мэрии.

Махнув перед носом растерявшегося охранника какой-то красной корочкой, проскочил быстренько в приемную мэра, влетел в первую комнату с надписью «секретарь». Но вошел он туда, правда, степенно, приосанившись, и, вновь помахав, перед взором растерявшегося секретаря, парня лет 25, однако одетого, как и Чичиков, с иголочки и лихо управлявшегося с компьютером, той же самой красной книжечкой, сказал мягко, но настойчиво: