Сирил Массаротто - Сто чистых страниц

Время тянется ужасно медленно, но наконец я чувствую, как внутри меня что-то происходит. В животе рождается комок энергии, она распространяется по всему телу и поднимается к лицу. Я поражаюсь силе этого ощущения. Странная энергия медленно концентрируется вокруг глаз и вдруг мощным потоком устремляется наружу.

Я плачу.

Детские слезы льются из тела, над которым я не властен. Наконец все становится ясно: я младенец. Это я, но совсем крошечный.

Рыдания длятся довольно долго, меня захлестывает чудовищное чувство незащищенности. Вокруг пустота, а мной правят два ощущения: испуг и ожидание.

Но вот надо мной склоняется лицо: чувство незащищенности мгновенно улетучивается, ему на смену приходит блаженство. Две огромные руки поднимают меня, как перышко, и картина перед глазами резко меняется.

Мы движемся.

Потом останавливаемся, и я снова вижу лицо. Оно все еще размыто, но мои глаза напрягаются, и его черты вырисовываются более четко. Думаю, это женщина. Да, никаких сомнений. Женщина, которую я никогда не видел.

— Ну, не плачь, мама с тобой.

Внутри этого тельца, такого спокойного, теплого и счастливого, — застывший от изумления мужчина.

Впервые в жизни я вижу свою мать. У нее такие же глаза, как у близняшек, и очень длинные волосы. Она напевает мелодичную песенку. Впервые в жизни я слышу ее голос.

Она укачивает меня, мурлыкая песенку, и я не могу понять, длится это пару минут или несколько часов.

— Маме надо уехать, дорогой. Мы с папой отправимся в длинное путешествие, увидим людей, которые живут совсем не так, как здесь. Но папа с мамой не могут взять с собой тебя и твоих сестренок, поэтому о вас позаботятся бабушка с дедушкой.

Женщина продолжает укачивать меня.

— Милая, нам пора, — раздается вдали мужской голос. — Ты ничего не забыла?

— Нет, все собрано. Я иду!

Это наверняка мой отец. Вернее, тот, кто меня зачал.

Картинка перед глазами снова меняется. Длинные руки кладут меня под люстру, туда, где я лежал вначале.

— Ну вот, я уезжаю.

Большое лицо приближается и целует меня в губы.

— До свидания, малыш. Я люблю тебя.

Она исчезает. Я-ребенок никак не реагирует, ничего не понимает. Я-взрослый осознает, что видел ее в последний раз. И обижается.

Снова наступает темнота.

Что же это такое? Она прощается со мной, выдавливая слова любви, чтобы не мучиться угрызениями совести? Если верить блокноту, она сказала это в первый раз. Три слова и один поцелуй — вот и все. С глаз долой, из сердца вон. Все вокруг было словно в тумане, но я бы наверняка заметил слезы на ее глазах.

Но нет, она не плакала.

Я нервничаю и в то же время чувствую облегчение. Кажется, я ничего не потерял. Мне даже повезло, что я жил с бабушкой и дедушкой. Какое счастье…

Первое признание мне в любви оказалось пустяком, сентиментальным обманом.

Но как бы мне хотелось подольше побыть в объятиях обманщицы…

Кларисса пропала больше двух месяцев назад. Я рассчитывал объясниться с ней через пару дней после ссоры, но она так и не вернулась на работу. Даже заявление об уходе прислала по почте и не стала забирать оставшиеся в кабинете вещи.

Конечно, я звонил, но все напрасно. Каждый раз оставлял сообщение и не получал ответа. Регулярно ходил к ее дому, подолгу стучал, но она не открывала.

Теперь я чувствую себя виноватым в том, чего не делал. Это худшее, что может случиться с человеком.

Да, блокнот стер ее запись без моего ведома, но я упрекаю себя в другом. Я испугался сделать первый шаг, сказать о своих чувствах…

Как я зол и каким потерянным ощущаю себя! Меня терзают раскаяние и угрызения совести.

Часто по ночам на меня накатывает такое одиночество, что я беру блокнот и вспоминаю моменты, проведенные с Клариссой. Ничего особенного: просто улыбки, взгляды, наше удивительное взаимопонимание.

Воспоминание за воспоминанием. И в центре каждого — она.

Иногда меня тянет пережить некоторые эпизоды, связанные с Джулией. Надо сказать, она быстро завела привычку засыпать, положив голову мне на плечо, и тогда ее запах, ее тепло… Мне не раз хотелось заняться с ней любовью.

Но я вспоминал Клариссу, и желание улетучивалось.

К тому же все равно ничего бы не вышло. Мы уже были не одни в комнате. Все началось с радостной улыбки Джулии и неожиданного известия.

— Знаешь, пора познакомить тебя с моей малышкой!

Пару секунд я соображал, как бы повежливее отказаться, потому что меня совершенно не привлекала эта идея.

— Мама привезет ее сегодня днем. Правда, замечательно? — протараторила она, не успел я открыть рот.

Я, как всегда, не смог отказать, но ждал появления девочки с нескрываемым ужасом. Еще бы, ведь Джулия нарисовала отличный портрет: не ребенок, а комок нервов, капризный и постоянно чем-то недовольный.

К моему удивлению, девочка молча вошла в квартиру и остановилась, вцепившись в руку матери. Наверное, я произвел на нее сильное впечатление.

— Здравствуй, милая. Как тебя зовут?

— Сарлотта!

— Сарлотта? Какое красивое имя!

— Да нет, ее зовут Шарлотта, она просто не выговаривает некоторые звуки!

— Спасибо, Джулия, я догадался… Шарлотта, хочешь печенья или мороженого?

— Хотю!

— Нет, Шарлотта, только не это! Сейчас будешь грызть печенье и везде накрошишь!

— Да ладно, Джулия, ничего страшного, ей уже три года. А если запачкает что-то, не беда… Ты же будешь есть аккуратно, красавица моя?

— Да, обесяю!

Я усадил ее на диван. Она прислонилась к спинке и вытянула маленькие ножки, которые даже не доставали до края сиденья.

Она старалась есть очень аккуратно.

Мне пришлось долго переключать каналы, пока не нашлось то, что ей понравилось.

Шарлотта смотрела мультик и улыбалась.

Я смотрел на Шарлотту и тоже улыбался.

Через несколько дней я снова пришел к Луизе. Перед этим я, не моргнув глазом, расспросил о ней Мика, но он был настроен не больно-то оптимистично. Сказал, что собирается писать ей письма, пока не иссякнет вдохновение, а уж потом рискнет познакомиться. Он больше ни разу не встречал ее в лифте, хотя по утрам долго катался вверх-вниз.

В общем, я собрался с духом и отправился к ней.

— Здравствуйте, Луиза!

— Здравствуйте. Опять проблемы с цветами?

— Н-н-нет. Не совсем. На самом деле я не работаю в службе доставки. Сейчас я все объясню…

В общем, я рассказал ей о Мике. О том, что я его лучший друг и что он влюбился в нее, о его стеснительности и моих опасениях… Я описал того Мика, которого хорошо знал: нежного, заботливого, верного, искреннего. Вначале она смотрела на меня подозрительно, но потом ей, кажется, стало любопытно…

— У вас нет, случайно…

— Может, перейдем на ты?