Мишель Фейбер - Дождь прольется вдруг и другие рассказы

А вскоре с грубостью столкнулась и мисс Спичка. Когда она уговаривала одну пожилую даму есть побольше калорий, та, оттолкнув тарелку, усмехнулась: «Вы будете мне объяснять, как правильно питаться?»

— Про… простите, — пролепетала мисс Спичка.

25 августа мисс Пышка и мисс Спичка провели дома, поскольку это было воскресенье.

Раньше по воскресеньям мисс Спичка ходила на репетиции женского католического оркестра «Симфония», но теперь с музыкой пришлось расстаться — у нее не было физических сил как следует дуть в гобой.

Если бы мисс Пышку не сочли профессионально непригодной, она в настоящее время еще снималась бы в «Смертельном оружии VI». Стоит заметить, что это была уже далеко не та женщина, которую ее бывший приятель-актер называл «несколько толстоватой». Мисс Пышка была просто толстой. Щеки утопали в тройном подбородке и слоновьей шее. Косточки, заметные на теле обычного человека, обнаруживались лишь при усердном прощупывании. В складке под животом скапливались пот и тальк, грудь обвисла. Вместо шикарного белья и модных туалетов она отныне носила платья в цветочек и балахон — несколько недель назад мисс Спичка подарила ей его на день рождения. Старую одежду подруги снесли в благотворительный магазин, видимо, решив, каждая про себя, что мисс Пышке больше не пригодятся ни сорок шестой, ни даже пятидесятый размер. Очень тяжко было расстаться с двадцать одной парой обуви, которая упорно не желала налезать, но еще мучительнее оказалось отказаться от колец ( нет, мисс Пышка не собиралась их продавать… во всяком случае, пока), но продолжать носить врезающиеся в пальцы ободки было просто опасно.

В последнее время мисс Пышка не играла никого, кроме толстух, частенько попадавших в комичные ситуации. Сниматься в драмах она зареклась с тех пор, как в очередном телефильме ее угораздило изобразить Язву, которая, пользуясь низкой самооценкой миловидной младшей сестры, заставляет бедняжку чувствовать себя некрасивой, нелюбимой и неблагодарной. Собственно, роль как роль, другое дело — режиссерский метод работы с актерами, состоящий из наставлений такого типа: «Помни, Сьюзи, ты жирная и омерзительная. Ты хочешь, чтобы она ощущала себя такой же мерзкой. Тебе это приятно. Понимаешь, какой тут психологический ход?»

После этого случая Мисс Пышка решила ограничиться рекламными роликами. Там она вовсю улыбалась, щеголяла в платьях в цветочек, а затем пила чай с другими статистами.

Конечно, она бы с удовольствием и вовсе бросила работу — из-за постоянных физических упражнений, помогающих поддерживать хоть какую-то форму, ее жизнь превратилась в пытку. Однако подруги остро нуждались в деньгах. Траты на еду росли день ото дня, а кроме того пришлось приобрести комплект крупногабаритной мебели для мисс Пышки и несколько огромных мягких подушек для мисс Спички, чтобы уберечь от синяков те места, где торчали кости.

Однажды мисс Пышка, придя домой, нашла мисс Спичку в постели — та настолько ослабла, что не смогла подняться.

Закутанная в простыню, как в саван, девушка походила на скелет. В распеленатом виде, правда, она выглядела не так уж страшно — не страшнее здоровой семидесятилетней старухи. Упадок сил имел вполне объяснимые причины: мисс Спичка слишком далеко от себя поставила миску с сельдереем. Пару стебельков — и она опять забегала на своих комариных ногах, стряпая для мисс Пышки послеобеденное жаркое.

25 сентября мисс Пышка навестила мисс Спичку в больнице.

Она приехала туда на общественном транспорте, поскольку машину пришлось продать — нужны были деньги на еду, а помимо того, она с трудом втискивалась в водительское кресло.

— Привет, Элеонора, — сказала она, останавливаясь у изножья больничной койки, на которой нагишом лежала мисс Спичка — простыня непомерно давила на чахлую бледную грудь, и ее пришлось сбросить. — Как нога?

Мисс Спичка сломала большую берцовую кость. Гипс походил на сапог до бедра — в таких сапогах мисс Пышка когда-то щеголяла в рекламе мороженого.

— Недели через две выпишут.

Мисс Спичка взглянула на посетительницу и почувствовала, что ей еще повезло. Мисс Пышка превратилась в законченную уродину. Глаза у подруги стали поросячьими, лицо пошло пятнами, одышливый бесформенный рот с мясистыми губами затерялся где-то между подбородком и носом. Подаренный на день рождения балахон, как это ни невероятно звучит, сделался уже мал, в его вырезе виднелось убогое кружево и бретельки огромного бюстгальтера из благотворительного магазина. При всем этом мисс Пышка подавляла своим женством, а мисс Спичка, хоть и лежала без ничего, казалась вовсе бесполой. Медсестры, не слишком церемонясь в выражениях, говорили:

— Ну и пугало!

А о мисс Пышке:

— Ну и жаба!

25 октября мисс Пышка уже не играла рекламных толстушек. Ее отчислили из агентства «Карп и Брэвитт». Рассудив, что такт соблюсти не удастся, Брэвитт заявил, что не видит смысла в дальнейшем сотрудничестве, поскольку агентство не берется обеспечить ее заказами. Когда же мисс Пышка пустилась в уговоры, что с ее стороны было, конечно, ошибкой, добавил, что, если говорить о физических данных, она совсем не тот человек, которого «Карп и Брэвитт» желает иметь своим клиентом.

Таким образом мисс Пышка пополнила ряды безработных. Она приковыляла в бюро по трудоустройству, которое, на удачу, располагалось на одной улице с агентством «Карп и Брэвитт». Так что не пришлось далеко ходить, чтобы удостовериться: она никому не нужна.

Она сидела в автобусе, колесящем по направлению к дому. На лбу пылало клеймо «безработная», но зверский голод мешал до конца осознать весь ужас данного положения.

Мисс Спичка все еще была в гипсе и передвигалась на костылях, когда ее выписали домой — при условии, что она будет сидеть на больничном и набираться сил.

Но какой там отдых. Надо было работать как минимум на полторы ставки, чтобы прокормить мисс Пышку, аппетит которой рос не по дням, а по часам. И мисс Спичка, нога в узком гипсовом сапожке, на удивление резво приковыляла в родную больницу — к вящему ужасу сослуживцев.

— Рады видеть тебя, Элеонора, — с дрожью в голосе приветствовали ее медсестры.

Элеонора походила на диковинную хищную птицу: лицо ее усохло, зубы выдались вперед, уши торчали как розовые проволочные завитки, глаза выпучились.

Довольно скоро на Элеонору стали поступать жалобы. Доброхоты уверяли, что медсестра не может обладать столь хрупким телосложением, а главное — внешностью, наводящей страх на пациентов. С мисс Спичкой поговорили по душам и освободили от занимаемой должности.