Александр Любинский - Виноградники ночи

Гость одобрительно кивнул головой.

— Зачем вы напустили его на меня?

— Проверка боем, проверка боем… Надо же было узнать, с кем мы имеем дело.

— Он и здесь наследил. Когда-нибудь я его прибью.

— Пожалуйста, не надо! Это уже лишнее. Я сделаю ему внушенье… Мне понравилось, как вы разделались с этим русским. Конечно, вы действуете несколько э… импульсивно, но с годами это проходит.

— Надеюсь дожить до пенсии.

Снова засмеялся. Вдруг подался вперед, посуровел… Он был хороший актер, этот Стилмаунт.

— Давайте о главном… Вы прибыли в Иерусалим, как кажется, для того только, чтобы сунуть нос в русские дела. Как это… в русскую печь, да? Они дерутся друг с другом, как все и повсюду, за деньги и власть. А в последнее время стали просто путаться под ногами! Вас и впрямь интересует, кто убил отца Феодора?

— Да.

— Не верю.

— Это ваше дело.

— Вы приехали не за этим… Хочу вас предупредить… Не делайте глупостей! Это тупик.

Глядя на испачканный в грязи носок ботинка, Марк молчал.

— Я знаю, что вы из «Эцела» [11] « Хагана » и « Эцел». Вооруженные отряды еврейской самообороны времен Британского мандата. Если «Хагана», в основном, проводила политику сдержанности и не шла на обострение отношений с английской администрацией, «Эцел» и отколовшаяся от нее экстремистская «Лехи» проводили тактику террора против арабских и британских объектов. Опубликованные несколько лет назад документы английской секретной службы проливают дополнительный свет на сотрудничество между англичанами и руководством «Хаганы», целью которого было прекращение терактов «Эцела» и «Лехи». В результате несколько акций «Эцела» и «Лехи» были сорваны, а лидеры боевиков арестованы или ликвидированы. Согласно опубликованным документам, Тедди Колек, бывший много лет мэром Иерусалима, возглавлявший контрразведку «Хаганы», сотрудничал с британскими спецслужбами. .

— Похоже, вы знаете больше меня.

— Такова уж должность… Послушайте, я хочу установить связь с вашим руководством. Это всегда может пригодиться… Я не хочу бессмысленных жертв ни с вашей, ни с нашей стороны.

— Вам следует обратиться к «Хагане». Они вас поймут…

— Как бы то ни было, вы должны будете сообщить о нашем разговоре. И не принимайте необдуманных решений!

Марк по-прежнему напряженно всматривался в носок ботинка.

— Возможно, вы захотите со временем установить контакты и с русскими… Но зачем? Они вам не помощники. Во всяком случае, сейчас, поскольку целиком заняты своими делами.

— Англичане приходят и уходят, а русские остаются.

Стилмаунт внимательно разглядывал Марка…

— Да, мы уйдем, — проговорил он тихо, — но мы уйдем, чтобы вернуться… Мы оставим вас на съеденье арабам. И в конце концов вы запросите о помощи. Вы завопите о помощи! Но будет поздно… Они уничтожат ваше созданное на песке государство. И тогда вернемся мы, поскольку лишь мы одни умеем с ними ладить.

— И русские.

— Русские слишком ленивы, чтобы создать мировую державу. Американцы — слишком самоуверены. Но мы забрались чересчур высоко, а нас ждут наши маленькие дела… Нам нужна надежная связь с вашим руководством… Знаете ли, пока внизу дерутся, наверху говорят…

Марк не отвечал.

— А хамское поведение русских уже начинает раздражать… Вскоре они начнут путать и ваши планы. Советская разведка здесь совсем ни к чему. И если вы их э… немножко припугнете, мы не станем возражать…

— Уничтожить?

— Что вы! — Стилмаунт даже привстал с кресла, — просто прозрачно намекнуть, что не все сойдет им с рук. Способов хватает…

— Почему бы этого не сделать вам?

— Ну, все таки… — развел руками, вздохнул, — бывшие союзники… Нам не нужны неприятности на уровне государств.

Встал, одернул пиджак.

— Вы производите приятное впечатление. И надеюсь, доживете до тех времен, когда сможете в полной мере реализовать ваши способности…

Помолчал.

— Мы всегда будем готовы вам в этом помочь.

Повернулся, сделал шаг в направлении двери…

Она взяла меня под руку, и мы двинулись к Яффо. Она шла рядом легко и спокойно, словно мы ходили так вместе уже много лет. Шуршал дождь о купол зонта.

Дойдя до перекрестка, остановились.

— Посидим в кафе? — сказал я.

— Но здесь нет кафе.

— Я знаю одно. Возле автостанции.

— Хорошо. Пойдем.

Мы свернули направо, прошли мимо ярко освещенных дверей станции, где в этот час охранников было больше чем пассажиров, и вошли в кафе, расположившееся в глубине дома рядом со станцией. Я бывал здесь пару раз, и уже знал верткого хозяина в кипе, обрадованно вскинувшего голову при нашем появлении. Кафе было пусто, мы сели за столик у дальней стены и, сняв мокрые плащи, развесили их на спинках соседних стульев. Подошел хозяин. Мы заказали кофе и несколько печений. Как оказалось, у нас были разные вкусы — она пила крепчайший двойной эспрессо, я же пробавлялся кофе с молоком.

Достала сигареты, закурила, осторожно выпустила в сторону колечко дыма.

— Не знаю, можно ли здесь курить… Но сейчас ведь никого нет.

— Кроме нас.

Хрипловатый грудной смех.

— Тонкое замечанье.

Хозяин принес кофе. В молчании мы пригубили его.

— Совсем неплохо!

— Давайте, наконец, познакомимся! Вы…

— Влада, — проговорила она своим низким голосом и протянула мне через стол маленькую ладонь. Осторожно я сжал ее в своей.

— А я — Женя. Так вам нравится Кавафис?

— Слышала краем уха… Показалось интересным.

— Ожидания сбылись?

— Даже на знаю… Лектор такой зануда!

— Но он пишет хорошие стихи.

Посерьезнела, отпила из чашки, снова затянулась… Поплыл над нашими головами сизый дымок.

— Я читала его книжку. Тяжеловесно и учено. И все какие-то греки.

— О, да!

Быстро дотронулась пальцами до моей руки.

— Я вас чем-то огорчила?

— Нет… Просто жаль, что так все закончилось.

— Что — все?

— Очередная детская игра… в слова. Но бывают слова, ставшие стихотворением… А оно уже обладает каким-то магическим действием! Правда, случается такое очень редко.

— К сожалению, вы правы. И что же?

— Одно из таких стихотворений написал Кавафис, и отныне оно отбрасывает свет на всю его жизнь, переиначивая, возвышая ее… И вот, приезжают мальчики на это побережье, вдыхают соленоватый горький воздух, читают Кавафиса…

— И начинают ему подражать?

— Не то, чтобы подражать… Им кажется, что он вручил им некую путеводную нить, придал смысл их пребыванию здесь. И они воображают себя александрийцами, и Средиземноморье становится их домом, и начинают они писать по-русски и как бы уже не по-русски стихи и велеречивую византийскую прозу, тяжеловесные как свитки александрийской библиотеки. А потом один из них умирает.