Патрик Бессон - Дом одинокого молодого человека : Французские писатели о молодежи

«Маджера? Это разве польская фамилия? Я бы скорее предположила, что какая-нибудь испанская или итальянская… Впрочем, одно другого стоит». Дени рассердился бы на Элен за то, что она передала ему эти слова, не будь они произнесены сквозь слезы. Она и не предполагала, что перед ним сразу же, явственно, как при галлюцинации, возникнет мельком увиденное во время вечеринки в К жеманное лицо г-жи Деруссо, чтобы исказиться в подтверждающей приговор гримасе.

Благонравный и слегка вычурный тон писем, которые он получил от Элен за летние месяцы, его не удивил: переписка воспитанной девушки, как и следовало ожидать, не передавала той сдержанной смелости, которая иногда звучала в ее словах, произносимых вслух. Больше его беспокоило то, что письма приходили довольно редко, и он своими заранее обдуманными требованиями подводил ее к тому, чтобы она, если их взаимоотношения кажутся ей лишенными перспективы, без проволочек дала бы ему отставку. Полученный от нее уклончивый ответ вывел Дени из себя: значит, порывать с ним она, похоже, не собиралась, ну а изображать в письме страсть, когда все дни ее заполнены каким-нибудь флиртом, ей не позволяла элементарная честность.

Он приготовился к встрече, как к бою. А свидание назначил в «Кунице» не столько с провокационной целью, сколько для того, чтобы элегантно порвать на территории противника. Двойной фасад из стекла и никелированной стали, причудливо вписавшийся в серые камни старого города, превращался, когда он провожал Элен, в опереточные декорации их прощания. Переступив порог, он обнаружил их странную материальность: неразличимые лица клиентов, бесцветная обнимающаяся парочка в углу, озабоченно колдующий силуэт у огромной кофеварки, витающий в воздухе запах кофе со сливками (неужели кофе со сливками так сильно пахнет?); подступы к жилищу Элен оказались наполненными какой-то своей жизнью, обыденность которой его дезориентировала. А неожиданное (поскольку он пришел на десять минут раньше условленного часа) присутствие там Элен усилило необычность обстановки настолько, что у него просто закружилась голова.

Похоже, на протяжении всей этой истории главными вехами в нем так и останутся встречи в закусочных. Мари-Клод согласилась встретиться с ним в «Эскуриале» в шесть часов. Пообщаться с зачумленными, если на то пошло, можно, но не приглашать же их к себе домой… Она пришла ровно в назначенное время, как по повестке. И теперь предоставляет Дени путаться в идиотских фразах, словно не понимая, чего от нее хотят. Поскольку одевается она черт знает как и усаживается, когда ей предлагают стул, весьма основательно, а не на краешек и крепко сжимая колени, как те женщины, которые как бы боятся обжечься, то Дени тотчас связал с ней свою надежду на то, что Элен «возвратима»: ведь не делают же своей лучшей подругой ту, в ком не способен воплотиться потенциальный образ тебя самой. Однако сегодня его приводят в замешательство увертки Мари-Клод. Она согласилась на встречу, в которой не отказала бы и совершенно чужому человеку, но пошла на нее не сама, а отправила кого-то другого. Она же ему все сказала до смерти Элен. А какой смысл говорить сегодня? Слишком умная или достаточно милосердная, чтобы не произносить что-то вроде «я тебя предупреждала». Глядя, как из его поля зрения навсегда исчезает ее массивный добродушный зад, Дени теряет еще одну частицу Элен.

Прохожие бульвара Сен-Жермен все до одного превращаются в потенциальных слушателей его истории. У них собраны все составляющие элементы его дела, и они приняли к сведению показания обеих сторон. Они-то, естественно, притворяются, что не замечают Дени: едва заметный взгляд в его сторону нарушил бы правила игры. А поставь они его в центр своей орбиты, и им пришлось бы отказаться от своей отрешенности. Сейчас они рассыпались кучками по тротуару в кажущемся беспорядке — хитрейшая уловка: так некоторые композиторы тщательнейшим образом подбирают ноты, чтобы создать впечатление, что их творение является чистейшей импровизацией. Одни сходятся, другие расходятся. Игра продолжается: бульвар не кончается, тянется до самого угла улицы Дантона. Очередям перед кинотеатрами Одеона, благодаря их плотности, удается казаться совершенно анонимными. Пары стоят погруженные в созерцание своих рук или какой-нибудь программы, а то и вообще неизвестно чего. Его взгляд встречается с взглядом одной молодой женщины; у нее совершенно прямые волосы и она одна, одна, возможно, потому, что у нее совершенно прямые волосы. Он натыкается на пожилого господина, который улыбается ему и извиняется. Перекресток Одеона весь опрокинулся, и каждый прохожий лихорадочно ищет свой центр притяжения, не обращая никакого внимания на траектории себе подобных. Несколько человек на улице Дантона плавают в спокойных водах: они не избегают его взгляда: очевидно, они думают о чем-то своем.

«Дени Маджера», — Элен ласково-ласково, как поглаживают, успокаивая, бородавку любимого существа, повторяет его имя. Все то время, пока он, раздражаясь из-за ее нежелания следовать точным канонам флирта, взвешивал свои шансы на продолжение своего приключения после лета, она задыхалась в тягостной атмосфере виллы в Ла-Боле. За умолчаниями ее писем скрывались опасения, которые, будучи выраженными словами, показались бы слишком категоричными, и которыми она не хотела с ним делиться до тех пор, пока не сможет предложить ему в качестве противовеса поддержку своего присутствия. В один прекрасный июльский день она совершенно спокойно попросила своих родителей разрешить ей выйти за него замуж, шокировав их не только тем, что ее избранник абсолютно нищ, но еще и тем, что их дочь вдруг станет называться госпожой Маджерой. Оказалось, что в глазах Элен их два-три объятия были равнозначны помолвке. Ее волосы свесились на лицо, и ей нет никакого дела до того, что ее всхлипывания привлекают внимание клиентов, сидящих у стойки.

В течение всего лета Дени, сравнивая период, когда они встречались, с периодом разлуки, не раз задумывался об абсурдности их связи: флирт, длившийся три недели, а потом три месяца отсутствия; с математической точки зрения их история несостоятельна. Тем более что ему трудно было представить лицо Элен; запомнились ее улыбка (всегда одна и та же), разные выражения ее серых, напротив, таких меняющихся глаз, родинка на щеке, ямочка на подбородке; однако душа не является результатом сложения разрозненных фрагментов, и, чтобы хоть как-то оживить в памяти ее образ, ему приходилось снова бросать взгляд на оставленную ею фотографию. Любить кого-нибудь по фотографии, сделанной для удостоверения личности… Сейчас в «Кунице» она удерживает его совсем не теми узами, которыми можно было бы соединить настоящее с их весенним приключением: эти слезы, текущие по лицу, которое он склонен был отождествлять с эстампом, пробудили в нем неведомое ранее чувство. Любить — это, может быть, не столько считать дни или дрожать от возбуждения, сколько желать человеку добра.