Сергей Юхин - Операция выбор Ы!

— Молодец! Не ожидал такого результата. Как ты смог наших лежебок расшевелить? Удивляюсь… Лена сказала, что ты шороху навел в штабе…

— Пришлось действовать быстро.

— Так и действуй дальше. Когда палаточный городок разобьете?

— Завтра. Все готово. Ели вы не против, Мишу Тульского и Тигля возьму себе в помощь…

— Так ты их уже запряг, кажется, — Шеф рассмеялся одобрительно, — бери, конечно. Пусть работают. Да, звонил Кравченко… Хвалил тебя за организаторские способности… Странно… Он ни кого не хвалит… Ты, кажется, хотел в горсовет баллотироваться?

— Надеюсь, меня включат в списки…

— Включат. Считай, что ты уже там. Все… Выставляй свои палатки. Я прилетаю через два дня — решим, какие акции надо провести. Держись там.

— Спасибо, Шеф. Все будет хорошо.

Я не спал всю ночь, просматривая поздние выпуски новостей, вздрагивая радостно от собственного появления на экране, записал все это на видеомагнитофон, прокручивал кассету еще и еще. Началось. Иногда, нападало странное ощущение, что все это происходит не со мной, да и не готов я, просто повезло, случайно, стечение обстоятельств… Но, пришло утро, выросли на площади конусы палаток, протянулись ленточки, потянулись люди, потянулись журналисты, зачастили митинги и пикеты, не было времени смотреть и записывать, каждый день новый сюжет, я сам стал новостью. Постепенно, это перестало меня удивлять. Забылось быстро, зачем мы здесь, на этой площади, что происходит, кто этим командует и когда закончится. Главное — новый сюжет, картинка, блиц-интервью, статья в газете, новости, новости, новости. День без эфира — странный день, пустой и бесполезный. Какие-то бодрые молодые ребята тоже хотели содрогаться от собственных лиц на экране, сбились в десятки и сотни, почти организация, скандировали, жонглировали знаменами — План начал действовать, оживляемый моей бессонницей и деньгами Шефа. Дом, Андрюха, стройки отодвинулись в другой спокойный мир, куда я с удивлением, иногда, заглядывал, сбрасывал груды фактов и эмоций, сумбурных и требующих разъяснений, звонил взволнованный отец, Люся странно на меня смотрела, а я рвал связки на трибунах, самозабвенно погружаясь в новое для меня информационное пространство. Все, что будет потом — это потом. А сегодня необходимо высказать в микрофон мнение народа, написанное Кравченко, отредактированное Галиной Николаевной, утвержденное Шефом и изображенное Моней на ватманском листе с помощью маркера.

Мы обедали в этом кафе, потому, что недорого, приличная кухня и две минуты от избирательного штаба, если идти прогулочным шагом. Уже к двенадцати часам дня большой зал был забит посетителями, официанты вальсировали между столами, накурено и деловито. Сюда приходят не отдыхать, а принимать необходимые для жизнедеятельности организма химические элементы и соединения. Мы с Моней пробился к угловому столику, уселись на жесткие стулья и заказали стандартный обед.

— Как ты думаешь, меня оставят на выборах работать? — Моня боролся с нервным тиком. Из-за этой борьбы его лицо выглядело зловеще.

— Я не знаю. Моя судьба тоже не решена, все очень неоднозначно, — мне лень было в тысячный раз обсуждать тему возможных перспектив моей и мониной работы на выборах.

— Тебе легче… У тебя бизнес есть. Захотел — ушел к себе на фирму, сиди, бабки заколачивай, — стонал Моня.

— Ага, мне же деньги на дом приносят, — съязвил я, — по телефонному звонку, по первому требованию. Чемоданами… Сейчас Андрюха приедет… Ты ему это скажи, он посмеется.

— Если с тобой Шеф будет беседовать, про меня не забудь. Если меня выкинут, я пропал… Перспектив никаких.

— Не забуду.

— Точно? Не пиздишь?

— Знаешь, Моня, не наседай. Сказал один раз — сделаю. Чего ты меня проверяешь постоянно…

— В наше время нельзя ни кому верить…

— Так чего ты ко мне прицепился, недоверчивый такой? — я начинал злиться.

— А тебе верю.

— Аааа. Спасибо…

Намечающуюся напряженность снял Андрюха, завалившись в кафе с огромным черным чемоданом, набитым документами, сметами и проектами. «Для денег» — говорил Андрюха, объясняя его размеры. Ему верили и с уважением косились на чемодан. Моня завистливо кинул взгляд на черное чудовище — он всерьез думал, что там пачки денег.

— Шалом Алейхем, — поприветствовал я Андрюху.

— Шалом, черные братья, — Андрюха сел за стул рядом с Моней, — заказали мне что-нибудь?

— Как и себе. Суп, люля-кебаб и «Цезарь».

— Отлично. Голодный как собака.

Моня не ответил на приветствие и сидел, с ужасом глядя на нас.

— Вы что, евреи ?

— Моня, с твоей фамилией, лучше эту тему не затрагивать, — Андрюха пытался пристроить свой чемодан под столом, нагнулся и, голос его звучал сдавлено.

— Моня, а ты заешь, кто самый ярый борец с мировым сионизмом? — я, вдруг, развеселился.

Моня растерянно молчал.

— Евреи, живущие в бывшем Союзе. — ответил я на свой вопрос и, начал вещать голосом профессора, читающего лекцию, — Главные признаки советского еврея — яростные нападки на иудеев, обличение жидо-массонского заговора и тэдэ. Моня, расслабься, КГБ за тобой не следит. Слишком мелкая фигура. Да, и кэгэбэ никакого уже нет…

Андрюха откровенно хохотал, забыв о еде.

— Да и вообще, если тебя зовут Михаил Аркадьевич Тульский, а родители иммигрировали в Израиль, надо смириться и ходить в синагогу, а не бить себя пяткой в грудь на черносотенных собраниях.

— На каких собраниях? — не понял Моня.

— О, как все запущенно, — искренне удивился я, — с такими печальными глазами надо знать, что такое «Черная сотня». Ты когда последний раз книгу читал? Не партийный буклет, а книгу, купленную в магазине?

— Ну эту, про Карнеги…

— Про Карнеги? Ты хотел сказать книгу Дейла Карнеги… Мне страшно за тебя, Моня. Почитай Хэмингуэя, или Ремарка…

— Хэмингуэя я читал… «Старик и море»…

Я подавился салатом «Цезарь». Если в разговоре со взрослым человеком после имени Эрнеста Хэмингуэя тот лепетал про старика и про море, я понимал, что он остался в 9-ом классе общеобразовательной школы навечно, похоронив весь огромный и загадочный мир под пыльными «Хрестоматиями».

— Моня, ты «Старик и море» не читал, а проходил , это разные вещи. Ладно, давайте обедать, не будем портить себе аппетит размышлениями о великом и недоступном… некоторым…

— О, Квакин голодный чешет, аж спотыкается! — объявил Андрюха.

Через зал к нам приближался Саня в черных непроницаемых очках, кожаной черной куртке и тинэйджеровских джинсах цвета хаки.

— Хэви мэтал, нарики! Все жрете? Не нажретесь никак, — на его упитанном лице искрилась вечная беззаботная улыбка.

— А ты сюда проповедовать вегетарианство пришел? — поинтересовался Андрюха, — диетолог, бляха-муха. Скоро джинсы лопнут на жопе.