Сергей Юхин - Операция выбор Ы!

Но, следующая пятница выдалась теплее обычного, девчонки румянились под солнцем, мы млели на скамейках перед учебным корпусом в ожидании преподавателя, который задерживался уже минут на десять. Преподавателя звали Борис Андреевич, Борька по нашему.

— Давайте слиняем, — предложил Славик, мрачный зубрилка с огромным носом, худой и дерганый. Ему очень хотелось показать свою смелость — девушки на него ни разу в жизни не посмотрели, даже сейчас. Это его завело еще больше.

— Почему мы должны ждать, пока Борька придет? Уже пятнадцать минут! Он не имеет права опаздывать! Я предлагаю уйти, — митинговал он, размахивая руками, и брызжа слюной, — пойдем в кино, все вместе.

— А как же «честное комсомольское»? — поинтересовался я.

— Не, правда, сколько можно ждать? — лениво потянул Толстый, — я вообще на собрании не был. И клятв не давал. Я болел.

— Правильно, — оживился Славик, — коллектив должен решить. А все обязаны подчиниться этому решению.

— Нельзя так, — вмешалась в разговор Наташка, ради которой мы с Толстым в пятом классе конструировали космический корабль, — мы Аннушку подведем. У нее будут неприятности. Большие.

Я посмотрел на Наташку и ожидал, что она скажет еще что-нибудь, решающее, ставящее финальную точку под нелепыми выступлениями припадочного Славика. Но она больше ничего не произнесла.

— Может кто-то боится? — шипел Славик, выпучив на меня влажные глаза, — может ему страшно?

Больше всего мне хотелось сломать его горбатый нос, но я промолчал, а все пацаны зашумели, обсуждая свою личную отвагу:

— Правильно, нечего без дела сидеть! Учитель опоздал! Мы не обязаны его ждать. Мы не нарушаем слово, занятий ведь нет. Препода нет, и занятий нет! Нет Борьки — можно уходить! Уходим! В кино! Все, так все!

— Если у нас нет занятий, не пришел учитель, мы должны предупредить и отпроситься. Надо сходить к завучу УПК, — сказал я и похолодел. Повисла такая тишина, что я услышал звон трамвая поворачивающего на блестящих рельсах в нескольких кварталах от нас.

— Ты… тттты… пппредатель! — от возмущения Славик начал заикаться, а лица всех моих школьных друзей припорошило белой мукой отвращения.

— Я не предатель, — от напряжения у меня перехватило горло, поэтому голос был тихий и не убедительный, — мы же клялись. И не хором, а каждый по отдельности вставал и говорил «Честное комсомольское»!

Все начали спорить, мнения явно разделились, но Славик не унимался, это был его звездный час:

— Нельзя идти против мнения коллектива, уходим — значит все! Кто не идет — предатель!

— Да ладно, — обратился ко мне Толстый, добродушно улыбаясь, — пойдем. Действительно, все идут, чего ты ерепенишься.

У меня стали свинцовыми ноги, я стоял, прислонившись спиной к железному щиту, на котором веселые нарисованные строители выполняли различные производственные задания. Я не мог пойти со всеми. Не потому, что дал слово. Точнее, не только потому, что дал его. Я не мог пойти из-за противного Славика, не хотел плестись на поводу у этого закомплексованного хорька, который пытался выбиться в лидеры стаи. Но, я и не мог остаться здесь, потому, что уходила Наташка, уходил Толстый, уходили все… Это был конец. Я сам себя загнал в тупик.

— Ну что, идешь? — крикнул мне Славик, а потом обратился ко всем, — нет, не пойдет, кишка тонка!

— Я же сказал, что я не иду, потому, что дал слово, — голос у меня внезапно зазвенел, готовый сорваться в плачь.

Все повернулись ко мне спиной и направились в сторону парка, впереди, подпрыгивая от возбуждения на тонких ножках, спешил Славик. Толстый пожал плечами, помялся несколько секунд, и пошел в том же направлении. Пока вся группа не скрылась за углом огромного серого здания, я видел, как Наташка оглядывалась несколько раз в мою сторону, но ее взгляда поймать не мог.

Все кончено. Я сел на скамейку и окоченел. Завтра будет смерть и презрение. Аннушке я все равно не помог, все ушли. Наташка теперь на меня и смотреть не будет — девчонки не любят предателей и слабаков. Толстому все равно — я его не осуждаю, он такой, какой есть. Оп! А еще двадцать минут назад жизнь была прекрасна. Как резко и непоправимо меняется обстановка, что делать, что делать? Догнать их? Невозможно, это слабость, я уже отказался, я сделал выбор. Был шанс, но я отказался. Остается сидеть и глохнуть от ужаса. Деревья, дома, оживленные весной прохожие отодвинулись вдаль, словно я смотрел на них в бинокль, не правильно поднеся его к глазам, другой стороной. Машины и люди избегали меня, обходя и объезжая по длинной окольной траектории мой позор, мою дрожь и страх. Ни кто не хотел иметь со мной дела.

— Сидишь? Отдыхаешь? — резкий голос за спиной заставил меня вздрогнуть и обернуться. Славик! Глаза мечутся, возбужден, лицо покрыто ярким нездоровым румянцем от бега и волнения.

— Решили вернуться? — я был удивлен и озирался, пытаясь увидеть остальных участников побега.

— Нет, я сам вернулся, — Славик присел рядом со мной на скамейку, — сказал, что книгу забыл.

— Так ты сейчас уйдешь?

— Нет, я с тобой. Я вернулся. Зачем мне неприятности? Золотая медаль требует жертв. А за такой прогул может по полной влететь…

— Подожди, ты ведь сам всех подбил… Ни кто не решался уйти… Это же ты… Ты же говорил, что кто не пойдет, тот трус… Все ушли… А ты… — я задыхался от абсурдности происходящего.

— Да ладно, не обижайся. Теперь мы друзья по несчастью. Нам надо вместе держать оборону, а то заклюют. Нам друг без друга никуда… Мы же друзья? Я с тобой, — Славик очень близко придвинулся ко мне и пытался схватить за рукав ветровки.

— Друзья? — меня прошиб пот. Я не хотел, чтобы при всей сложности ситуации, у меня появился союзник, способный навлечь еще больше ненависти одноклассников на мою голову, — друзья?! Да пошел ты… И грабли убери от меня!

Я вскочил со скамейки и пошел в сторону учебного корпуса, не обращая внимания на крики Славика. На встречу мне попался Борька, торопливо семенивший по асфальтной дорожке с книгами под мышкой.

— А где вся группа? — спросил он, крутя головой из стороны в сторону, — немного опоздал, вот, принимал учебники в библиотеке. Где все? Заждались?

— Не знаю, — я пожал недоуменно плечами, пытаясь оттянуть час расплаты, надеясь, втайне, на возвращение ребят, — сам только подъехал, троллейбусы были забиты. Еще никого не видел. Наверное, где-то здесь. Может, за мороженным пошли. Сейчас вернутся.

— А это кто на скамейке? Слава? Слава! Ты ребят не видел?

— Они в кино ушли.

— Как в кино? Ушли… Совсем? А ты один остался?

— Один. Вот еще Сергей. Вдвоем, значит.

— Понятно, — пробормотал Борька и ушел писать докладную записку.

Я не помню, как добрался домой, ужинал, смотрел телевизор, играл на гитаре, уставившись в одну точку на стене, отвечал на мамины вопросы… Телефон молчал, беглецы не объявлялись, не пытались разведать обстановку, Толстый тоже не зашел, хотя жил в соседнем подъезде. Потом, внезапно телефон ожил, разрезая мрачное отупение на яркие лоскуты. Мама подняла трубку.