Максуд Ибрагимбеков - Обжалованию не подлежит

— Интересно. Я до сих пор думал, что собаки во дворе живут. И кличка у нее странная.

— Во Франции есть город Алби. Кличка в память о нем.

— Ты был во Франции?

— Да.

— Как это?!

— Переходи к делу.

— Первый раз такое слышу, Алби… У дяди Самандара, например, три собаки, все три и зимой и летом живут во дворе, службу несут, в дом ни одна не посмеет войти. И кличка у них нормальная, собачья, на всех одна — Боздар. Как крикнет Боздар, все бегут к нему со всех ног, а вместе с ними и охранник.

— Тоже Боздар?

— Нет, у него свое имя есть, бежит на всякий случай, раз зовут.

— А у тебя самого собака есть?

— Нет, мне собаки не нравятся, — Газанфар поморщился, — я ими брезгую… Ты догадался, почему я вдруг взял и зашел к тебе? — загадочно улыбаясь, спросил Газанфар.

— Вначале нет, а теперь, кажется, понял — захотелось о собаках поговорить?

— Шутишь?.. — с сомнением в голосе спросил Газанфар. — Пришел я к тебе по поручению Самандара. — Он испытующе посмотрел на Сеймура. — Самандар сказал мне, поговори с Сеймуром, это человек умный, из хорошей семьи, мы с ним одногодки. Сеймуру я доверяю. Так и сказал — доверяю!

— Это приятно, когда тебе доверяют. Внимательно тебя слушаю. Да ты садись.

Газанфар сел за стол так, чтобы видеть собаку. Он выложил на стол перевязанный крест-накрест шпагатом увесистый сверток и большую металлическую коробку из-под американского порошкового молока.

— Это лично тебе. Пользуйся на здоровье! — сказал Газанфар, разворачивая сверток, в котором оказались палка твердокопченой колбасы, пачка растворимого сахара, упаковка из десяти пачек «Казбека» и пять банок сгущенного молока.

— Спасибо, это щедрый подарок. — Сеймур удивленно смотрел на разложенное на столе богатство. — И неожиданный… Скажи честно, случайно это не данайцы мне прислали?

— Кто-кто?.. Нет не они, и Красный крест здесь ни при чем. Подарок лично от Самандара. Это означает, что он к тебе очень хорошо относится.

Газанфар придвинул к Сеймуру металлическую коробку.

— А здесь что? — ему понадобилось приложить усилие для того, чтобы открыть хорошо пригнанную крышку. Все пространство кочегарки заполнил чудесный аромат шафрана, который сразу же перебил запах мазута и нагретого металла. Коробка была доверху набита плотно спрессованным шафраном. Приподняв над столом коробку, Сеймур прикинул ее вес.

— Содержимого в ней килограмма два, не меньше, — сказал он. — Это тоже мне?

— Молодец, именно два килограмма… Значит, так. За коробкой через недельку-другую прибудет человек. Ехать ему придется издалека, поэтому день приезда пока неизвестен. Не беспокойся, вместе с ним к тебе приду я.

— Это хорошо, приходи. А у кого из вас будет коробка?

Газанфар с досадой посмотрел на Сеймура.

— Коробка будет храниться здесь, в кочегарке. Самандар сказал, что твоя кочегарка самое надежное место. Здесь можно спрятать десять таких коробок, и никто их не найдет. Никому в голову не придет, что она здесь. И вообще, сам знаешь, в совхоз посторонних не пропускают.

Сеймур еще раз раскрыл коробку и с наслаждением понюхал ее содержимое.

— А ты сам нюхал? Ты знаешь, чем это пахнет?

— Чем, чем? Шафраном, чем еще! — Газанфар все же встревожился, перегнувшись через стол, он попытался дотянуться носом до раскрытой коробки.

— Нет, нет, ты понюхай с этой стороны, с моей!

Пренебрежительно усмехнувшись, Газанфар обошел стол и склонился над коробкой.

— Ну?

— Почуял, чем это пахнет с моей стороны? Конечно, почуял, ты же не какой-нибудь там деревенский дурачок… Ты согласен, что с моей стороны это пахнет расстрелом? По глазам вижу, ты со мной согласен.

— Какой расстрел, почему расстрел?.. — заверещал от неожиданности Газанфар. — Странные вещи говоришь.

— Странные? Ты знаешь, сколько стоит килограмм шафрана?

Газанфар раздраженно пожал плечами.

— Я шафран не покупал и не продавал, но знаю, что дорого. Ну и что?

— Я скажу тебе. Килограмм шафрана стоит дороже килограмма золота. Ненамного, но дороже. Стоимость шафрана со временем не меняется. Теперь ты скажи мне, что будет, если у меня, лишенца, найдут два килограмма шафрана? В совхоз посторонних не пускают, и вообще спрятать коробку в кочегарке могу только я. Значит, и украл я. А дальше меня как расхитителя народного имущества в особо крупных размерах расстреляют еще до приезда твоего приятеля. Ты знаешь, что такое расстрел? А я видел несколько раз.

— Ну, ты бояк! Никто не будет знать, что коробка здесь. Слава богу, никогда ничего здесь не искали. До тебя каждую осень прятали, и до сих пор ничего не случалось. Самое безопасное место.

— Это для тебя оно безопасное и для твоего дяди. Поэтому поскорее уходи со своей коробкой. Вставай, вставай!

Газанфар с любопытством смотрел на Сеймура.

— А ты Самандара не боишься? Я серьезно спрашиваю.

— Я тоже серьезно. Конечно, боюсь Самандара. И тебя тоже. Ты даже представить себе не можешь, какой я пугливый. Всех боюсь.

— Поступай, как знаешь, — Газанфар взял со стола коробку. — Но о нашем разговоре забудь.

— Ты тоже. И сверток с продуктами забери!

— Подарок Самандара нельзя брать назад, он останется здесь, — гордо отчеканил Газанфар и величественной походкой направился к выходу. Величественными получились первые три шага, потому что проснувшийся Алби вдруг громко залаял и погнался за Газанфаром, а тот с громкими проклятиями, резким рывком преодолев расстояние до выхода, успел захлопнуть дверь перед самым его носом.

За весь последующий после этого год Сеймуру довелось увидеть Самандара всего несколько раз, когда тот, по каким-то делам захаживая в административный отдел, проходил мимо кочегарки. Но один раз Сеймур был вынужден обратиться к нему с просьбой. Самандар неохотно остановился, когда Сеймур, поздоровавшись, сказал, что им нужно поговорить. Самандар по инерции сделал еще два шага и после этого развернулся к Сеймуру массивным туловищем.

— Если нужно, говори, — неприязненно глядя мимо собеседника куда-то вдаль, сказал он, — только короче, у меня дела.

— Через две недели исполняется пятая годовщина со дня смерти моей матери. Я хочу навестить могилы родителей, они похоронены рядом. Поездка на кладбище займет не более двух часов. Отпустите меня в сопровождении охранника, — сказал Сеймур.

— Это ты хорошо придумал, — усмехнулся Самандар, — только где я охранника возьму, чтобы он тебя сопровождал. Ты хоть соображаешь что говоришь? Ты же знаешь, что тебе запрещено приезжать в Баку.

— Мне запрещено жить в Баку, а насчет посещения кладбища или проезда через город в инструкции нет ни слова.

— Нет, так добавим! Твои родители похоронены в Аллее почетного захоронения. Правильно? Что люди подумают, если тебя увидят в таком месте? Что они мне скажут? Нет, я из-за такого, как ты, закон нарушать не буду. — Самандар вошел в раж, от возмущения его квадратное лицо побагровело. — Слушай, ты хоть подумал, с каким лицом предстанешь перед могилой своих родителей?! Если бы они были живы, они от тебя отказались бы. Совесть у тебя есть? Иди, займись кочегаркой!