Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2007)
- Название:Новый Мир ( № 12 2007)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2007) краткое содержание
Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/
Новый Мир ( № 12 2007) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Всю жизнь он писал стихи, но не помышлял об их публикации. Помещенные В. Хазаном в приложении к книге, они позволяют утверждать, что, стань Боевский профессиональным литератором, он не затерялся бы среди эмигрантских стихотворцев. Впрочем, и на особый успех рассчитывать ему едва ли приходилось, слишком уж резко контрастируют его стихи — конкретные, сюжетные, с ярко выраженным эпическим началом, часто ориентированные на Маяковского — с расхожей эмигрантской поэтикой. Два путевых очерка Боевского были напечатаны в парижских “Последних новостях”, причем редактор газеты П. Милюков, по воспоминаниям другого соратника Жаботинского, И. Гальперина, высоко оценил стилистическое мастерство Боевского-очеркиста, его ум и чувство юмора. Эти очерки также републикованы в книге В. Хазана, и можно лишь присоединиться к его сетованиям на то, что русско-еврейский моряк из присущего ему упрямства отказался от предложения Милюкова о сотрудничестве.
В. А. Судейкина. Дневник. Петроград, Крым, Тифлис: 1917 — 1919. Подготовка текста, вступительная статья, комментарии И. А. Меньшовой. М., “Русский путь”; “Книжница”, 2006, 672 стр.
Основную часть дневника Веры Судейкиной, актрисы немого кино, жены художника Сергея Судейкина, впоследствии — спутницы Стравинского, составляют крымские главы. Петроград и Тифлис занимают намного меньше места, а жаль: время пребывания Судейкиных в Тифлисе пришлось на период культурного расцвета города, и они сразу по приезде, весной 1919 года, оказались в центре причудливой жизни русско-грузинской богемы. Да и дошедшие до нас фрагменты позволяют сделать вывод, что тифлисский дневник был насыщен литературными и художественными подробностями. Увы, Судейкины прожили в Тифлисе больше полугода, тогда как относительно полно сохранились лишь записи за май 1919-го. В конце года художник с женой перебрались в Баку, но бакинский дневник либо не сохранился, либо не существовал вовсе.
Впрочем, и дошедшая до нас крымская часть дневника представляет исключительный интерес. Судейкина, казалось бы, и из дому особо не выходит, мир ее в эти годы откровенно “мужецентричен”, при этом дневник непонятным образом оказывается невероятно густонаселен (именной указатель к нему составляет 30 страниц мелким шрифтом). Особое его значение — в деталях из жизни персонажей фона, литераторов и художников третьего и далее рядов, которым выпало оказаться в Крыму одновременно с Судейкиными, — здесь и легендарная Паллада Богданова-Бельская (в описываемый период — Дерюжинская), и Сергей Маковский, и Александр Рославлев, и Савелий Сорин, и Иван Билибин. В эпизодах заняты Набоковы, Сергей Булгаков, Макс Волошин.
Другой интерес дневника — в запечатленных на его страницах сплетнях, слухах, общих настроениях, репутациях. Причем важно, что Судейкина фиксирует всю эту пыльцу эпохи не как внешний наблюдатель, а как человек своей среды. То есть диапазон чтения, вкусы, предрассудки, нравы судейкинского круга представлены в дневнике в “первозданном” виде, без всякой рефлексии. И нельзя не отметить, что нравы эти оказываются более консервативными и церемонными, нежели ждешь от интимного друга Кузмина и бывшего мужа Ольги Глебовой, да еще в апокалиптическом 1918 году. Вот лишь один эпизод: Паллада Дерюжинская собирается пойти с Судейкиными в концерт, на что Судейкин отвечает: “Пока Вы не перемените Вашего образа жизни, я не могу, чтобы Вы появлялись с нами в общественных местах!” “Униженная и оскорбленная” Паллада уходит в слезах, зашедший к Судейкиным Сорин, выслушав эту историю, говорит: “Вы просто бы сказали ей: Вы скомпрометируете мою жену, если появитесь с ней в обществе”, а автор дневника комментирует: “Мне жаль ее было — но на самом деле нельзя же было бы показаться в концерте с Палладой!”
Вера Судейкина не слишком проявлена в дневнике как самостоятельная личность, ее суждения и образ мыслей кажутся простым отражением мнений и убеждений ее мужа (как, например, в случае нескрываемой юдофобии обоих супругов). При всем том дневник доказывает наличие у нее отчетливого литературного таланта — толстый том прочитывается легко, мизансцены выписаны ярко и художественно убедительно, а действующие лица, включая вполне эпизодических, получились индивидуализированными и запоминающимися.
Особо следует отметить уровень подготовки сложнейшего (в первую очередь из-за обилия малоизвестных персонажей) текста и фундаментальный, более чем двухсотстраничный, комментарий.
З. А. Шаховская. Таков мой век. Перевод с французского. М., “Русский путь”, 2006, 672 стр.
Это очень французская книга, замечательный образчик мемуаров постпрустовской эпохи — с повышенным вниманием к миру детской памяти, с ощущением самоценности вещных деталей, с любовно выписанными мелкими душевными движениями. Собственно, она и написана была по-французски, и издана впервые в Париже, в четырех томах, на языке оригинала, 40 лет назад, а теперь печатается на родине автора в переводе.
Но даже в переводе понятно, какая это хорошая проза. Вот разве что избыточно подробная. Мы привыкли, что мемуарист чертит пунктир, Шаховская же уверенно проводит прямую линию — на несколько сот страниц. К тому же знаменитые современники здесь если и появляются, то лишь гостями, на минутку, словно бы случайно — заглянут на огонек, поболтают с хозяевами и спешат откланяться, дабы не показаться невежами. Великим отведены другие уровни многоэтажной мемуарной постройки Шаховской — “Отражения” и “В поисках Набокова”, а здесь автор самим названием предупреждает, что будет рассказывать прежде всего о своей жизни.
Жизнь эта, впрочем, вместила в себя и беженский опыт, и два с половиной года, проведенные с мужем в бельгийском Конго, и оккупированный Париж, и растерянность послевоенной Европы, понимающей, что она никогда уже не вернет себе прежней безмятежности. Несмотря на “прустовскую” аранжировку, о которой шла речь выше, во взгляде Шаховской меньше всего самолюбования. Это пристальный взгляд свидетеля истории, русского европейца, оценивающего пережитое с точки зрения носителя гуманистического сознания — но без сентиментальности и наивности.
Жаль, что повествование доведено только до 1950 года, так что “за кадром” остался период редакторства Шаховской в легендарной “Русской мысли” (1968 — 1978). Можно представить, как интересны были бы ее воспоминания об этих годах.
±3
В. П. Крейд. Георгий Иванов. М., “Молодая гвардия”, 2007, 430 стр. (“Жизнь замечательных людей”).
Сам выход этой книги — явление безусловно отрадное. Один из крупнейших русских поэтов XX века, Георгий Иванов все еще до конца не вошел в “обойму”, так что появление его биографии в популярной серии вполне может рассматриваться как шаг на пути к закреплению его статуса в сознании широкого (пусть относительно широкого — тираж книги 5 тысяч, — но все же) читателя. Естественно и то, что биографом поэта выступил профессор Айовского университета Вадим Крейд — автор первой монографии о Г. Иванове, вышедшей в Нью-Йорке в 1989 году.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: