Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2006)

Януш Вишневский. Одиночество в сети. Роман. Перевод с польского Л. Цывьяна. СПб., “Азбука-классика”, 2005, 480 стр., 10 000 экз.

Роман популярного польского писателя (по совместительству ученого-биолога, живущего во Франкфурте-на-Майне) — история виртуальной любви, ставшей реальностью.

Юрий Волков. Эдип царь. Роман. М., “Терафим”, 623 стр., 1000 экз.

Попытка романа-мифа. Повествование организуют два параллельно развивающихся самостоятельных сюжета. В одном — сцены из жизни женщины, матери-одиночки Зои, живущей в пятидесятые годы ХХ века в южнорусском портовом городе. Автор старается насытить эти сцены плотно прописанным бытом провинциальной жизни 50-х, уже как бы полуэкзотическим сегодня, и одновременно выделить некую метафизическую составную маеты одинокой женщины. Главы о Зое перемежаются главами об Эдипе, в которых медленно, не по античному канону, а по законам европейского исторического романа, разворачивается знаменитый сюжет. Реконструкция исторических картин жизни античной Греции в этих главах плохо сочетается с ориентацией на мифологическое повествование, заявленной сценами с появлениями божественных сил. Активно взаимодействовать оба потока начинают ближе к середине книги, когда в античном романе на первый план, отодвинув Эдипа, выходит Иокаста и драматическое напряжение ее судьбы отбрасывает отсветы на ситуацию Зои. В финале появляется образ некоего “вневременного времени” и “внепространственного пространства”, являющихся центром времени и пространства Вселенной, где бредут из ниоткуда в никуда несколько персонажей, в которых угадываются черты Зои —Иокасты, Эдипа, Лая и т. д. К сожалению, литературная условность персонажей романа, приблизительность в описаниях их психологии, громоздкость сюжетных линий и очень слабые изобразительные возможности языка оставляют этот текст на уровне некой художественной декларации, не более того.

Все будет хорошо. Пьесы уральских авторов. Екатеринбург, “Уральское издательство”, 2005, 376 стр., 1000 экз.

Новый сборник молодой уральской драматургии в составлении Николая Коляды — пьесы Александра Архипова, Гульнары Ахметзяновой, Олега Богаева, Анны Богачевой, Владимира Зуева, Игоря Колосова, Юрия Колясова, Константина Костенко, Ярослава Пулиновича, Александра Чичканова.

Александр Кабаков. Все поправимо. Хроники частной жизни. М., “Вагриус”, 2005, 480 стр., 5000 экз.

Книжное издание романа (премия Аполлона Григорьева за 2004 год), воссоздающего в новой стилистике и на новом материале классическую для русского романа структуру — жизнеописание человека, вплетенное в историю страны. Три части повествования — три ключевых в жизни героя эпизода: отрочество на рубеже 40 — 50-х, когда герой проходит свой вариант инициации — первая любовь, первые серьезные столкновения с реальной жизнью (кампания против космополитов, одной из жертв которой становится отец героя, покончивший жизнь самоубийством). Во второй части молодость героя, московского студента, а также стиляги и фарцовщика 60-х; описывая взаимоотношения (достаточно драматические) героя с государственными институтами, автор развивает внутренний сюжет, связанный с понятиями человеческого достоинства, — герой Кабакова в весьма уродливых формах, единственно возможных в его время, отстаивает право человека на частную жизнь, на суверенность от государственных установлений. В третьей части представлены уже наши, новорусские времена — история того, как героя, ставшего крупным предпринимателем, выдавливают из созданной им компании новые партнеры по бизнесу, герой сопротивляется, но — проигрывает. И проигрыш этот неожиданно оказывается последним благодеянием судьбы — герой обретает некие экзистенциальные опоры жизни. При множестве соблазнов открытой историко-политической публицистики, на которую провоцирует автора сама тематика и содержание романа, перед нами отнюдь не историческая публицистика, а полноценное художественное произведение.

Тимур Кибиров. Кара-барас. М., “Время”, 2006, 62 стр., 1000 экз.

“Новая книга одного из самых известных современных русских поэтов в равной мере злободневна и обращена к вечным вопросам, нежна и сердита, печальна и жизнелюбива. Как и прежде, в стихах Тимура Кибирова предельная искренность неотделима от веселой филологической игры, гражданский пафос слит с трезвой самоиронией, а счастливые поиски свежего звука подразумевают причастность большой литературной традиции” (от издателя). Журнал намерен отрецензировать книгу.

Далия Трускиновская. Шайтан-звезда. Роман. М., “Форум”, 2006, 704 стр., 4000 экз.

Роман современного писателя, вступающего — и, похоже, всерьез — в конкуренцию со своим предшественником, автором “Рукописи, найденной в Сарагосе” Яном Потоцким, — повествование, написанное автором-европейцем по лекалам “Тысячи и одной ночи”, многосюжетное, сказочное, точнее, фантастическое, с множеством героев, среди которых восточные цари, царевичи и царевны, маги, ифриты, джинны, гули, звездочеты, колдуны, башмачник, банщики и т. д., с любовными приключениями, похищениями, превращениями, счастливыми совпадениями и проч. Начинается повествование замечательно исполненной имитацией восточной сказки про спор магов о судьбе и подвластности всего божественной воле. И тут же эта восточная сказка как бы обрывается, оборачиваясь в повествовании главами из некой книги, которую пересказывает на рынке уличный сказитель, и читатель попадает в атмосферу авантюрного исторического романа про старинную жизнь Востока, в среду обыкновенных городских обывателей, банщиков, купцов, ремесленников, рабов... Фантастический сюжет вроде бы прерывается, но очень скоро “реальный мир” начинает просвечивать изнутри тем сказочным сюжетом, который намечался в зачине-сказании; и “обыкновенные герои” оказываются отнюдь не такими обыкновенными — выясняется, что банщик на самом деле не банщик, а вынужденный скрываться царевич, ну а девушкой-банщицей оказывается та самая, упомянутая в сказании, дочь французского вельможи, похищенная джиннами, и так далее. Единый сюжет романа, состоящего из переплетающихся историй множества героев, определяют размышления автора о взаимоотношении понятий “судьба”, “божественное предопределение” и “воля” человека. Используя поэтику восточного сказания, автор сталкивает традиционно-восточное осмысление понятий “судьбы” и “предопределенности” с европейским, — в частности, прослеживает, как меняется характер и личность одной из главных героинь под воздействием перенесенных ею испытаний и как соответственно этим изменениям личности меняется предсказанная магами в начале романа ее будущая судьба (как и было предсказано, героиня становится в конце концов женой царевича, но, что совершенно невозможно в восточной сказке, тут же разводится и выходит замуж за любимого). Мир, который будет завтра, конечно, продолжает мир сегодняшний, но не так “линейно”, как предполагает ментальность восточной сказки. Реальный ход жизни всегда оставляет место парадоксу, “неожиданности”, лежащей в природе человеческой психологии. Право на подобные эксперименты со сложившейся поэтикой восточного сказания дает автору владение этой поэтикой, да и просто — литературный дар.